— Не останешься, любимый?

Ответом ей был глухой хлопок тяжелой дубовой двери с золотой отделкой. Амаль снова рассмеялась, откидывая голову и начиная мурлыкать легкомысленный вальс.

Тонкости Демонологии.

Дьявол кроется в мелочах. <Двусмысленная поговорка>

Неделя пролетела почти незаметно. Практически мимо Адалин, погруженной в состояние странной отрешенности. Ее переезд к аспирантам никого не удивил — комната стала местом преступления, вычистили ее только через пару дней, когда собрали все следы и зафиксировали все, что смогли. Почему она не стала возвращаться, тоже вопросов не вызвало. Впрочем, студентам до нее и дела не было. Шумиха вокруг смерти Николь не утихала, первое время у Адель еще пытались осторожно выведать подробности, но она их все равно не знала. И не могла бы сказать ничего, что не затронуло бы ее интересы.

Ее интересы… Адалин вздохнула и опустила голову, подпирая ладонью. Монотонная пара по чародейским травам только усиливала тоску и апатию, настроения не прибавляло даже солнце, щедро лившееся из окна, возле которого она сидела. Девушка дотронулась до Стекла, лежавшего рядом с тетрадью, где, кроме даты, темы и перечня растений на сегодня, она не написала ни строчки сегодня. Зачарованный экран золотился, показывая очередное непрочитанное письмо от Сена. Адель смахнула уведомление, как соринку со Стекла, удаляя. Снова в груди всколыхнулись обида, злость и раздражение. Они поговорили всего пару раз за это время. Первым порывом, было, конечно, высказать все за аферу с кольцом, заодно и выплеснув досаду на отца. Но она понимала, что за этим тоже что-то кроется. Все они лгут, все преследуют свои цели. Да и не помешает удержать на своей стороне хоть одного темного мага. Ощущение, что она использует Седума, только усилилось. Но, списав подавленное настроение на ужасный несчастный случай с Николь, Адалин свою осведомленность утаила. Соврать оказалось легче, чем думала. А вот говорить с ним, как раньше… Нет. Поэтому очередное письмо отправилось в никуда. Оставляя саднящую горечь.

Девушка жестом деактивировала Стекло и подняла взгляд на доску, где светились схемы с применением волчеягодника. Химический состав, магические свойства, противоядия. Преподаватель, пожилой и сухонький мужчина в старомодном костюме, показывал примеры зелий, объясняя тонкости использования и действия.

— Так… — Маг поправил очки и отложил деревянный кейс с закупоренными бутылочками. А затем перелистнул страницу. И на доске сменились формулы и состав. — Следующее растение, которое мы рассмотрим… Дурман. Он же Datura… — Профессор обернулся к стеклянной доске, следя, чтобы там появились нужные сведения. В зале раздалось несколько тихих смешков и шепотков, Адалин раздраженно постучала ручкой по краю тетради: всегда находятся люди, не знающие историю их фамилий. — Насчитывает около тринадцати видов. Крайне ядовит, вызывает сильное помрачение рассудка…

Адалин только вздохнула. Да уж, помрачение рассудка маг точно вызывал. Иначе как объяснить, что мысли с тревожной частотой возвращались к нему? К сожалению, она была достаточно честной с собой девочкой, чтобы понимать, что дело не только в разрушенном соглашении. Он привлекал внимание сам по себе, как интересный молодой мужчина и сильный маг, и как половина их группы, к слову, не только женская, Адель тоже с легким трепетом ожидала его занятий. Что также не способствовало хорошему настроению. Ручка в ее руке опасно хрустнула, и девушка отложила ее, пока не сломала. Демонолог ни жестом, ни словом не выказывал никакого предвзятого к ней отношения, которое раньше чудилось ей. Не выделял среди студентов, даже не спрашивал лишний раз, ограничиваясь разбором домашних заданий, как и с остальными. И это тоже ее слегка задевало. Его равнодушие. Адель снова взяла ручку и начала крутить в пальцах.

— В магических практиках прошлых лет отвар и окуривание дурманом использовали для входа в транс предсказатели и говорящие с духами, но из-за чрезмерной ядовитости сейчас его заменяют дымом шалфея, — склонившись над книгой, вещал профессор. — Однако, надо признать, и дурман применяют по сей день… Он точнее в предсказаниях… Сейчас мы рассмотрим другие сферы применения. Влияние дурмана на рассудок незаменимо в любовной магии и в магии подчинения, даже одна капля зачарованного настоя цветка вызывает сильнейшую привязанность, вплоть до одержимости.

Адалин снова не смогла подавить тяжелый вздох, отстраненно думая, что лучше бы эту лекцию ей прослушать до поцелуя с дурманом. Впрочем, вряд ли бы помогло. В знаки судьбы она все равно не верила.

Рассеянно слушая о свойствах растения, красовавшегося на гербе Датуров, девушка чирикала шипастую паутину терновника по краю тетради и не могла отделаться от воспоминаний о поцелуе в кладовке. Ну, очень невовремя! Ну, очень зря! А чертово любопытство разжигалось только сильнее. Каким же он может быть? И каким мог быть поцелуй, будь настоящим? По нервам, по коже пробежала дрожь, будто его прикосновение еще ощущалось, будто ощущался запах парфюма на губах. Адалин заставила себя встряхнуться и отвернулась к окну. Неподходящие мысли в преддверии Демонологии, совершенно неподходящие. Да кто бы знал…

Раскладывая вещи в аудитории Лорана, она все еще чувствовала послевкусие взбудораженных эмоций. Наваждение какое-то! Опасное и бессмысленное в ее положении. Адель посмотрела в сторону его стола, пока пустого, но маг всегда появлялся перед занятием, не утруждая себя скучным ожиданием в аудитории. А может, это был его способ бороться с вопросами студентов, которые точно пристанут, если дать возможность. Девушка села на скамью и подтянула тетрадь. Через тонкое стекло солнце припекало совсем по-летнему, согревая кожу под темным платьем из тонкой шерсти. Отличный выдался денек.

В амфитеатре стоял привычный шум и смех однокурсников. Адель от скуки прислушалась — некоторые все еще обсуждали фамилии Великих родов. Кто-то пытался объяснить, что это все значит. Она тихо фыркнула: скоро Темная империя забудет собственную историю. Вдруг прозвенел звонок, заставляя внутренне собраться. Или хотя бы попытаться. Адалин села ровнее и опустила взгляд, а в аудитории появился Лоран. Как бы ни старалась она не смотреть лишний раз в его сторону, но само присутствие мага отдавалось волнением. И не у одной нее, правда, остальных он взволновал иначе — смешки и шутки стали чуть тише, но теперь, когда смеяться было нельзя, приобрели вид эпидемии.