Еще кивок — слов у вампира не было.

– Вот и у тебя трансформация идет с того же момента… А теперь представь, что происходит с человеком, в чьем организме вампа от двух разных вампиров, враждующих между собой?! Если бы не ее природа, это давно убило бы ее.

Арн насупился и рыкнул, хватая скальды за кадык и сгребая в кулак серебряные пряди. Но колдун смотрел вампиру в глаза, не делая ни одного движения и не выказывая малейшего беспокойства. Они простояли так несколько секунд, показавшихся викингу вечностью. Затем Северянин разжал пальцы, отвел руки и отодвинулся.

— Извини, — глухо буркнул он.

Эгиль встряхнулся всем телом, и как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Почувствовал дракона во мне, или еще есть причина для извинений?

— Я почувствовал себя дураком, — бесцветно пробормотал вампир себе под нос.

— Не нужно, викинг. Любой может слететь с катушек от столь быстрых перемен. Но не провоцируй меня больше. Если Эгиль — терпелив и рассудочен, то Драккар — безжалостен и скор на расправу. Понял? И еще запомни: хорошо это или плохо, но рассвет в Далласе останется с вами навсегда. Со всеми вами — участниками этой истории.

Арн кивнул и прошел в глубину гостиной, где уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Он испытывал физическую потребность уединиться, отодвинуться от колдуна и всего, что с ним связано — его мозг просто закипал.

Но Эгиль не давал передышки.

— Теперь мы займемся тобой. Сосредоточься и вспомни — что ты больше всего любил в жизни?

Северянин удивленно поднял бровь и переспросил саркастически:

— В жизни?

— Да, в человеческой жизни. То, что ты назвал матери. Давай, вспоминай!

______________________________

1 — max — максимум, максимальный (англ)

Пятая Руна. Глава 19.

У кого с совестью нет проблем,

у того и с памятью все в порядке.

Арн опустил веки. Последние сутки воспоминания своего человеческого прошлого не сопровождались у викинга злобой или привычным многовековым желанием отмстить. Вместо этого приходили четкие образы и странное чувство, похожее на то, которое он испытывал, думая об Олив.

Как только викинг вспомнил о девушке, тут же снова ощутил легкое касание, словно она прижалась щекой к его плечу. Вампир сосредоточился на этом приятном касании, и снова услышал тихое и нежное: «Аllt "ar v"al — ты просто скучаешь, Арри…». И, хотя голос принадлежал Олив, ласковое имя, которым называла его мать, оживило забытое за века…

*

Арн сидел на широкой скамье, опираясь спиной о дубовый стол и широко расставив ноги. Только одной женщине — своей матери — молодой викинг позволял заплетать себе косы. Родные теплые руки, перебирали и расчесывали спутанные пряди, отчего парень начинал дремать и улыбаться. Женщина закончила, завязав концы косиц красной заговоренной шерстью, и поцеловала сына в загорелый облупившийся нос:

— Арри… когда уже ты выберешь себе жену? Это давно пора делать ей, и не раз в неделю, как ты ко мне приходишь. А то скоро станешь похож на нашего Магнуса, — она слегка попинала спящего под столом пса. — Тот весь в колтунах.

Парень тут же вскочил и потянулся, раскинув в стороны длинные руки.

— Вот еще! Зачем мне жениться? Любая и так — моя.

— Бесстыдник, — поднявшись на цыпочки, мать ткнула ладонью его крутой лоб. В ее интонации не было осуждения, только любовь. — Тебе бы только девки да сеча!

Неслышно ступая, она взяла на руки проснувшуюся от смеха старшего брата и загукавшую грудную дочь — позднюю и любимую Альви.

Арн встал рядом с матерью и, сморщившись, сунул в маленькую ладошку свой огромный палец, который тут же был цепко ухвачен и потащен в беззубый рот.

— О какая! Вырастет — бить меня будет. Сильная.

Потом посмотрел матери в глаза — совершенно аквамариновые, ничуть не потускневшие с возрастом.

— Не говори со мной о женитьбе, мать. Я не люблю женщин. Я просто иногда их… хочу.

— Иногда?! — фыркнула от смеха женщина, напугав малышку.

— Это не имеет значения! Они… не имеют значения.

Его ладонь казалась огромной на теле сестры, а та молчала, сосредоточенно пытаясь справиться с гигантским пальцем.

— Я люблю вас, — он выделил последнее слово. — Тебя. Отца. Эту пигалицу, наш дом… ледяной ветер, когда стоишь в драккаре, а он несется под парусом прямо в небесные сполохи. И я люблю драться за все это. Рубиться.