Толпа отпрянула, как от удара. Остановилась, будто наткнулась на невидимую преграду. Занесённые с камнями руки замерли, чтобы упасть безвольно. Люди смотрели на неё с тихим ужасом. Как полог безмолвия, упала тишина.

– Не надо никого убивать, – Инда испугалась собственного голоса – сильного и певучего, но не задрожала, не покраснела, не опустила глаза. Впервые ей хотелось расправить плечи и дышать, наслаждаясь своим могуществом. Не всевластие, а уверенность в себе. Не подавление ради превосходства, а торжество справедливости ради жизни. – Насилие никогда не рождает ничего хорошего. Разве вы не видите?

Инда обвела рукой пространство – и толпа отхлынула ещё на шаг назад. Старик, что так и остался стоять рядом с Гелланом, посмотрел на неё выцветшими, почти белыми глазами, в которых угадывались ноты льдистой голубизны.Тонкие ресницы сомкнулись на миг, а седая голова склонилась набок. Старец водил большими ладонями, словно щупал воздух. Тело его дрожало, как и скрюченные пальцы.

– Вот оно что… – бормотал он под нос, ничуть не заботясь о напряжении, что замерло, но не рассосалось до конца. Инда слышала лёгкое потрескивание, словно где-то скрипит могучее древнее дерево. – Предсказания никогда не лгут. Кого не хватает здесь? – перевёл старик взгляд на Геллана. Тот никак не мог остановить кровь: стакерское оружие слишком коварно порой. Геллан замер, вглядываясь в лицо старца.

– Может, ты сам скажешь об этом? Ведь предсказания о чём-то поведали тебе? – спросил осторожно и холодно.

Древний горожанин только сверкнул улыбкой, обнажая кривые зубы.

– Ты прав. Об этом можно и не говорить вслух. Но то, что ты пытаешься сейчас скрыть, всё равно покажет своё лицо.

Он махнул рукой и побрёл к толпе, что уже волновалась, но никак не могла перешагнуть через барьер, созданный ею, Индой. Старик ещё раз провёл дланью по воздуху – и словно прорвал невидимую грань. Присоединился к тем, кто замер в ожидании. Люди не спешили снова приблизиться.

Инда больше не обращала на них внимания. Её глаза встретились с глазами Раграсса – тёмным взволнованным взглядом. Поколебавшись, полумохнатка сделал шаг. Взял её руки в свои. Вглядывался в её лицо, но молчал.

– Всё хорошо, не бойся, – прошептала одними губами и сделала то, что всегда хотела, но не могла себе позволить – провела ладонью по его щеке. Мужчина закрыл глаза. Вздрогнул. Накрыл её руку своею – горячей и сильной. Прижал к себе на миг, и столько чувств вылилось на Инду, что захотелось плакать. От нежности. От счастья. От любви, которой она никогда не знала.

– Я не отпущу тебя, слышишь? – падают искрами в сердце слова. Инда прикладывает палец к губам Раграсса. Лучше ему не говорить то, чего не сможет однажды исполнить. Пусть так, не досказано, зато верно.

– Я сама никуда не уйду. До тех пор, пока дорога не позовёт тебя. – он порывается спросить, но Инда только качает головой: нет, не скажет и не объяснит. Придёт время – поймёт. – Ты поможешь мне?

Могла и не спрашивать, но дала право выбора. Раграсс шагнул за нею вслед. Инда шла к пустым стакерам. Сила плескалась волнами в ней. Медленными, тяжёлыми волнами сытых стихий. Больше она не боялась себя. Переросла. Перешагнула. Обрела крылья. И часть её уверенности шла рядом – мягкой походкой зверя, который за неё мог разорвать глотку, совершить подвиг, сделать невозможное.

Она подошла к крайнему – совсем молоденькому, тонкому в кости. Наверное, он гибок, как лиана. Видимо, в нём живёт твердь – стихия угадывалась и в буро-зелёном цвете волос, стянутых на затылке шнуром в короткий хвост.

– Держи его, – попросила Раграсса. – Крепко держи, – мягко указала, как: сзади, обхватив юношу за плечи. У мохнаток нечеловеческая сила, даже если они не преображаются. И Раграсс сжал стакера в крепких объятиях. Инда положила руку пленённому на лоб. Впечатала ладонь, вызывая жизненное начало, что теплилось, жило в этом безвольном теле.

Юнец забился, как в агонии. Захрипел, пытаясь вырваться. Тщетно. У мохнаток нечеловеческая сила. И сейчас она направлена на спасение.

Инда поднимала со дна самое сильное и древнее. Вызывала могучую силу. Позволяла ей вымести начисто грязь и боль, чужое влияние и приказ. Снимала барьеры и освобождала. В кончиках её пальцев – нити разума. В тепле её ладони – пробуждение. Долго. Как же много нужно времени, чтобы проснуться. Мала, как же ничтожна грань, что разделяет явь и сон.

Юнец закричал и порвал крепкие верёвки. Но у мохнаток нечеловеческая сила – Раграсс сумел удержать его в своих объятиях. У мальчишки невероятно зелёные глаза, омытые чистотой. У юноши светлая душа, в которой – жажда творить добро. У почти ребёнка – руки в крови от убитых им людей. И он с ужасом сейчас осознаёт это.

– Нет! – рвётсяс его губ вскрик, полный муки и отчаяния.

– Держи его, Раграсс! – приказывает Инда и знает: этот мужчина способен удержать в своих руках мир, не только одну-единственную жизнь.

Где-то там шумит толпа. Где-то там надтреснутым голосом вещает древний дед – рассказывает что-то. Инда слышит вскрики женщин, плач детей. Каждый из них – свидетель. Каждый из них – пострадавший. Смогут ли они убить теперь?

Парень затихает. Плечи его трясутся. Он плачет навзрыд, понимая, что натворил не по своей воле.