– Так спроси сейчас, – разрешила я, поудобнее устраивая голову на его плече. – Так много всего произошло, что иногда кажется: здесь мой дом, мои близкие, а там – какой-то далёкий сон. Там мои родители, и, наверное, много привычных вещей, но только здесь я по-настоящему научилась тому, что, возможно, никогда бы не пробудилось во мне. Так сказал Айбин. И я согласна. И благодарна. Спрашивай.

Его губы у меня на макушке. Дыхание шевелит волосы, и от этого – тепло внутри. Оторванные от мира, а на руках – всего несколько часов, после которых – неизвестность. Но мне никогда не было так хорошо, как в эти мгновения.

– Там, на конюшне, помнишь? Ты восхищалась и гладила лошадиные морды, а потом, увидев Савра, обрадовалась ему, как родному. Что-то такое было в вашем единении, чего я не смог уловить. Какая-то недосказанность.

Я смущённо хмыкаю и прикрываю глаза рукой.

– Ладно, скажу. Только обещай, что не будешь смеяться.

– Постараюсь, – он не обещает, ну и правильно. Зато я чувствую улыбку в его голосе.

– У нас есть сказки – такие придуманные истории, что-то вроде ваших баллад или представлений. Ненастоящие, но прекрасные. Там каждая девушка грезит о любви и ждёт, что появится принц на белом коне, влюбится и увезёт её в сказочную страну, женится на ней и сделает своей королевой. Я когда увидела тебя первый раз в замке без шлема, подумала: наверное, такими бывают принцы: красивые, статные, сильные. О таких грезит каждая нормальная девчонка.

– А потом я повернулся к тебе лицом. И сказка превратилась в кошмар.

– Не совсем, – смущаюсь я, но не смею лгать. – Но со спины ты понравился мне больше. А ещё мне было стыдно. За логово и вообще. Я ругалась.

– И там, на конюшне, увидев Савра, ты подумала о принце на белом коне. И тебе стало смешно.

Геллан всегда мыслит чётко и никогда не тупит. Ну, разве что из упрямства, как было с Сильвэем.

– Не смешно, а… не могу точно объяснить. Восторг, наверное. Восхищение. Я словно в сказку попала. Только местами она оказалась грустной, а иногда – страшной.

– Не жалеешь? – Геллан водит губами по моему виску, и я прикрываю глаза.

– Нет. Я никогда не буду жалеть. Зеосс – самое лучшее, что случилось в моей жизни. Самое настоящее и прекрасное. Понимаешь?

Он не отвечает, а только стискивает меня в объятьях так, что перехватывает дух. Мы долго молчим, пытаясь справиться с волнением.

– Я хотел бы стать твоим принцем. И увезти на белом коне. И подарить царство или мир. А может, всё сразу. Лишь бы ты была счастлива.

– Я и так счастлива, – говорю искренне и твёрдо. – И не нужны мне какие-то там скучные королевства, подданные, замки, лакеи – чушь всё это. Нам бы Милу вылечить. Айбина пристроить. Кровочмаков от печатей освободить. А ещё – деревунов и мохнаток. Чтоб никто не смел издеваться.

Геллан хочет что-то мне сказать, но не успевает: бабахнув, распахивается настежь дверь и появляется голова Ренна.

– Хватит рассиживаться, – суровый рот, сдвинутые хмуро брови. – Насилу нашли вас. Поднимайтесь, а то неровен час твердь разволнуется.

Мы вскакиваем и лихорадочно натягиваем плащи. Но уйти никуда не успеваем: в дверях появляются огромные тени – уродливые и могучие. Сильные и готовые сделать всё, чтобы отрезать нам путь к свободе.

Геллан

– Ляг на пол, Дара, – шепчет Геллан одними губами, принимая из рук Ренна мечи. – Ляг и не поднимайся.

Дара не спорит. Падает, как подкошенная. Она учится доверять. Не спрашивать и не сопротивляться. Да и что может противопоставить девочка, пусть и Небесный груз, непредсказуемой и опасной силе?

– Лучше посторонитесь, – распрямляет плечи Ренн и начинает плести заклинание. Воздух наполняется гарью.

– Это нежиль, Ренн, – у Геллана всегда хватает спокойствия, когда приходится действовать быстро и решительно. – Магия не поможет.

Он кидается вперёд и успевает располовинить одну фигуру. Нечеловеческий вой корёжит стены, брёвна раскалываются, но держатся каким-то чудом.

Нужно выбраться отсюда во что бы то ни стало, иначе хлипкое дерево похоронит их под собой. Неожиданно всё заканчивается, не успев начаться. Слишком быстро, чтобы быть правдой. Но в дверях сияет улыбкой Сандр, стягивая в кулаке верёвку, которой он опутал оставшихся трёх Первозданных тварей.

– Сковывающий сок эхоний, – зачем-то поясняет он, – уходим, быстро!

Дара поднимается. Вначале в дверях растворяется Сандр, что тянет за собой окаменевшую нежиль, затем выходит Ренн. Геллан подталкивает Небесную вперёд и успевает выскочить последним: за их спинами бревенчатая избушка складывается, как карточный домик.

– Успели! – блестит глазами бледная, как выбеленный холст, Росса. Но отойти далеко они не успевают: со всех сторон приближаются к ним воины. Тёмный стоит в отдалении и кривит бескровные губы в усмешке.

– Ах, ты тварь! – вспыхивает Дара и сжимает кулаки.