К костру её, закутанную в тёплое меховое одеяло, вынесли на руках. Усадили поближе. Огонь, словно принюхиваясь, потянулся к ней и отпрянул в сторону. Челия засмеялась. Хрипло и надорвано звучал её голос в полутьме. Пугающе и безумно. Но никого не испугал. Лишь глаза спасителей следили за ней.

– Справишься сама или тебе помочь? – всё та же лендра рядом. Протягивает глубокую миску с варевом. Восхитительный запах касается её обоняния, и Челия протягивает худые руки.

– Попробую сама, – голос её похож на карканье птицы, но никого это не смущает. Пальцы у Челии трясутся, но миску она удерживает. Стоит большого труда не накинуться на еду сразу, не лакать, как пёсоглав, не пить бульон через край. Она неловко берёт ложку. Так, словно давно забыла, как это – есть из посуды. Так оно и есть по сути, но руки помнят. Она сама не забыла.

– Здесь немного, но не торопись, – просит её лендра, – тебе нельзя сейчас, а то заболеешь. Но еды хватит, не бойся. Позже, по чуть-чуть, будет ещё. И Челия, зачерпнув золотистой жижи, делает первый глоток. Она не спешит, хотя трясутся и руки, и оголодавшее тело. Она умеет контролировать себя даже сейчас, когда стала похожа на тень.

Ей никто не мешает. Она с упоением грызёт сухарь, наслаждаясь каждой крошкой, каждой ложкой горячего супа. Когда еда заканчивается, Челия с сожалением расстаётся с миской. Но измученный голодом желудок полон. Так, что трудно дышать. Внутри горячо и сыто.

– Как зовут тебя? – тихий голос выводит её из блаженного состояния. Челия поднимает глаза и встречается со спокойным задумчивым взглядом. По одежде – муйба. Но Челия встречала таких, как она. Знает, что скрывают эти скромные одежды.

– Челия, – отвечает, протягивая руки к костру. Огонь снова бросается наутёк. По другую сторону костра ахает девчонка. Не та, что сидела с ней рядом, другая. – Я воздух. Не бойся. Он просто играет с остатками моей силы.

Челия хрипло смеётся. И ловит взгляд муйбы на своих руках. Муйба поднимается и опускается перед ней на колени. Склоняет голову в почтении и касается рукой края мехового покрывала.

– Приветствую тебя, Соединяющая Миры.

И всё приходит в движение. Кто-то ахает, что-то роняет. Огонь, словно почувствовав волнение, взвивается до небес стрелой – огненным стило. Разбрасывает искры, освещая пространство. В воздухе резко кричит птица. Финист. Удивительно. Рядом присаживается странный зверь. Урчит довольно и трётся большой головой о её бок. Мшист. Даже её пронимает осознание того, что происходит.

– Глупо спрашивать, как ты узнала? – щурит глаза, пытаясь окинуть взором всех, кто собрался возле неё.

– По рукам, – улыбается мягко муйба. – Только у Соединяющих такие руки. С огненными метками. Потому и огонь к тебе то тянется, то убегает.

– А что не так с руками? – любопытствует девочка с глазами цвета эхоний.

Челии больше нечего скрывать. Она вытягивает вперёд руки, чтобы ещё раз поймать общий вздох.

– Когда Соединяющий входит в силу, – поясняет она для задавшей вопрос, – он проходит испытание огнём. Чтобы руки были верными и никогда не ошибались. Древнейший рода надевает раскалённые браслеты – от локтя до запястья. И если выдержишь, значит сможешь выстоять, когда придёт твой час.

Тонкие, исхудавшие руки больше похожи сейчас на корявые палки. Но от запястий до локтя выдавлены на них навсегда кольцевые метки-ожоги. Их одиннадцать.

– Как-то жестоко это, – бормочет девчонка, рассматривая руки Челии.

– Необходимость. Соединяющие всегда знают, на что идут.

Она плотнее укутывается в мех, горбится. Ей хочется спать. Надёжные руки снова уносят её в фургон. Бережно укладывают на ложе. Челия смыкает веки. Это первая ночь, когда она будет спать спокойно. Первая, но не единственная – поёт её сердце.

Кажется, Обирайна наконец-то повернулась к ней лицом. Подарила тех, кто принял её, последнюю из Соединяющих. Может, где-то на Зеоссе остался кто-то в живых. Ей хотелось верить в это. Спрятавшиеся, изгнанные, скрывающие свою суть. Какие угодно. Лишь бы услышать голос родной крови. Понять: жизнь продолжается. Хрупкая надежда теплится внутри и призывает к чуду. Кому, как не ей, знать, что чудеса гораздо ближе, чем о них думают?

Дара

Мы едем и едем почти бесконечно. Ночи сменяются днями. Монотонно, без изменений. Поначалу мы ехали очень быстро, опасаясь погони. Потом вошли в привычный ритм: зима дышала холодом, солнечных дней становилось меньше. Труднее стало добывать пищу измученным лошадям и погрустневшему Йалису. Всё это требовало времени, которого у нас почти не оставалось.

Вскоре стало казаться, что наше с Гелланом похищение – всего лишь дурной сон. Нельзя сказать, что ушли мы спокойно, но отсутствие погони притупило чувство опасности.