Бой стихает. Всё почти кончено. Геллан знает: они победили. Только мысль о исчезнувшем Тёмном не даёт покоя. Его поднимают Сандр и Ренн. Рядом Айбин хмурит недовольно брови: кровочмак чувствует его кровь и понимает: Геллан надолго выбыл из строя. В нем нет силы, что выпита до дна, вложена в тот мощный выброс, который не достиг цели.

А потом они находят его – Тёмного. Тело лежит, распластавшись по тверди, как распятая тварь. Раскиданы в стороны руки и ноги. На лице – застывшее удивление. А в груди – рукоять розового стило Дары.

– Второй вкус крови, – бормочет Айбин и останавливает всех повелительным жестом лохматой лапки: – Подойди сюда, Дара.

Небесная плетётся нехотя. Она знает, что нужно сделать. Зажмурившись, девчонка крепко сжимает стило в руке и одним рывком вытягивает стило. Она прячет оружие в складках плаща. Не вытирает, не смотрит, лишь содрогается всем телом.

– Нужно уходить, – беспокоится Росса. – Пока главный монстр не вернулся.

Геллан видит, как раздувает ноздри Лерран. В его взгляде скользит что-то опасное и тёмное, как дно заброшенного глубокого колодца. Но что означает его странная мимика и чем она вызвана, спросить не успевает: его чуткий слух улавливает размеренный хриплый вой. Сорванный и жуткий. Отчаянный и призывный.

Челия

Она слышала звуки боя и знала: это её шанс. Может быть, последний. Единственный шанс выбраться, избавиться от плена, вырваться из оков. Пока лязгают клинки и льётся кровь, бесполезно надрываться. Нужно ждать. Ждать Челия умела. Только сил оставалось совсем мало.

Она чутко, как животное, до которого ей осталось всего лишь шаг сделать, уловила мгновение тишины. И тогда завыла. Громко, насколько хватало голоса. Срывая связки, кричала и подвывала, чтобы её услышали, не прошли мимо, не бросили, не оставили гнить заживо.

Она не перестала выть даже тогда, когда в её замаскированную тюрьму заглянуло чудовище. Так показалось ей в полутьме. Если оно пришло сожрать её, пусть это случится сейчас. Пусть всё закончится. Лучше умереть, чем влачить никчемную жизнь.

– Она здесь, – глубокий бархатный голос заполонил пространство и странно успокоил. – Пленница.

– Магические оковы, – произнёс златоволосый, прикоснувшись к её путам. И только тогда она замолчала. Рухнула в изнеможении на каменный пол, но сознание не покинуло её – витало рядом серой тучкой, отчего всё остальное казалось ей какой-то нереальной картиной, за которой она наблюдает со стороны.

– Давай я, – потеснил златоволосого красавца высокий мужчина. Обруч на челе. Маг. Челия посмотрела в его глаза и сжалась. Хотела кричать снова, но только хрип вырывался из сорванного горла. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда.

Мягкость. Невероятная доброта окутывала её со всех сторон, как пушистое одеяло – непозволительная роскошь из очень далёкого прошлого.

Незнакомый маг легко касался её оков, будто ощупывал и думал. Искал и пытался понять. Она так и не поняла, в какой момент оказалась свободна. Хотела подняться на ноги и не смогла. Слишком долго её держала магическая цепь. Слишком долго не было возможности нормально двигаться.

– Забираем её и уходим, – вьётся спиралью тревожный женский голос.

Кто-то сильный берёт её на руки. Не брезгуя, не воротя нос. Кто-то добрый кутает в накидку, пряча от холода. Челия бы заплакала, если б смогла. Но слёзы давно иссякли, высохли до дна её измученной души.

В фургоне её принимают женские руки.

– Спасибо, Раграсс, дальше мы сами.

И только когда парусиновый домик начинает мерно покачиваться, Челия чувствует, как становится легче дышать. И, видимо, Небеса, сжалившись, дарят ей забвение – беспамятство, в которое так приятно скользнуть и ничего не чувствовать.

Она пришла в себя под вечер. Её разбитое тело обмыли, грязную одежду сменили на мягкое платье. Спутанные волосы расчесали и аккуратно выстригли колтуны.

Слабая и почти беспомощная, Челия смотрела на незнакомые лица, и ей хотелось плакать от счастья, но слёзы не пришли и в этот раз.2fb7c1

– Очнулась, – радостно прошептала бледная девочка с такими синими глазами, что в них можно утонуть, как в глубоких водах.

Челия попыталась сесть, и ей помогли. Приподняли и подсунули подушку под спину.

– Потерпи немного, – попросила зеленоглазая лендра, – скоро будет остановка, и мы покормим тебя.

Челия кивнула. Боялась произнести хоть слово. Боялась, что всё это – сон, не более, игра больного мозга. Боялась очнуться и оказаться снова в заточении. Но фургон покачивался, слышались голоса. Никуда не девались женщины рядом. Любопытные взгляды. Никто не пытался спрашивать, что случилось с ней. Никто не приставал и не тревожил. Они беспокоились. Переживали. За неё – незнакомую бывшую пленницу. Челия чувствовала их расположение. Участие. Доброту.