На белой коже – бледный румянец. Отросшие кудри касаются плеч. Она тонкая, как гибкая веточка. Все вены светятся на её исхудавших руках. Синие глаза на остром личике кажутся огромными.

– Нет, Мила! – кричит он грозно. От страха, затопившего душу, темнеет в глазах.

– Да, Геллан, – шепчут её губы. Лицо озаряет мягкая, почти неземная улыбка, а затем сестрёнка уходит в себя, из глазниц бьёт золото и из-под ног, разливаясь, как река, ширится, растёт Жерель.

Она сглаживает трещины тверди. Она залечивает раны. Ей под силу даже та, что раскрыла безобразный рот и чернеет бездонной пастью. Жерель набрасывает золотое кольцо на её края и, сужаясь, сжимает горло. Поглощает, уничтожает, стирает провал.

Тонкие Милины пальцы вздрагивают в такт, проводят в воздухе круг, который становится всё уже и уже, пока не превращается в точку. И как только точка поставлена, маленькая храбрая девочка медленно садится на землю. Как старушечка с негнущимися коленями. Как тяжело раненый боец, боящийся потревожить рану.

– Я не выплеснулась, – сообщает гордо и от слабости падает набок.

Они сейчас все похожи на потрёпанные бурями одежды. Ну, и пусть висят лохмотья, зато остались живы. Ну, и пусть больше не во что одеться, зато опасность позади. И от этого ещё больше хочется жить, дышать, любить.

– Вот теперь можно и уходить, – говорит Геллан, поднимаясь на ноги и прикидывая, как собрать весь отряд воедино и добрести назад, в гостеприимный замок Исты.

Дара

Какое счастье, что на Зеоссе нет зеркал. Видон у меня после похода к яме – тот ещё. Я как первый раз увидела себя в глазах Геллана, расстроилась до соплей: безбровое чучело с красной мордой и обгоревшими волосами.

Но если учесть, в каком состоянии многие из нашей команды, я ещё и легко отделалась. Иранне пришлось на себя взять обязанности лекаря. Муйба не так теперь легко двигалась, утратила плавность жестов, но властный голос и уверенность никуда не делись, а несколько добровольных рук вполне заменили ей былую сноровку.

Челия не приходила в себя, но была жива. Росса не вышла из беспамятства, но дышала. Рядом с ней безотлучно находился Сандр – хмурый и не похожий на себя. Непривычно видеть его без улыбки.

Ослабел совсем Лерран. Он был в сознании, но слаб, как котёнок. Леванна Джи держала его за руку и прятала слёзы. Другой рукой Лерран сжимал маленькую ладошку Милы, что лежала рядом. Не понятно, кто кого поддерживал, но, кажется, они так легче переносили общий недуг.

Иста, хоть и валялась, успокаивая твердь, рядом с Россой, чудом встала на ноги и бродила по замку как привидение.

Пришли в себя Тинай и Пиррия. Одновременно, ещё в фургоне, по дороге в замок Исты. Тинай что-то клекотал и шипел, издавал птичьи звуки и походил на безумца – никакого проблеска ума в глазах. Только звериные инстинкты.

Пиррия приходила в себя медленно. Никак не могла поверить, что сила вернулась к ней. Она осторожно грела руку о руку, словно проверяя: не приснилось ли ей, не привиделось ли. К Тинаю никого не подпускала, даже Иранну. Да и бывший финист признавал только руки бывшей сайны: она кормила его с ложечки, купала, как ребёнка, шила одежду, надеясь, что Тинай придёт в себя. Мне кажется, в это верила только она.

Обретшие силу Рина и Ренн казались в те дни самыми тихими и неприметными жителями замка. Рина не могла справиться с потоком мощной энергии. Пряталась и пыталась обуздать себя. Отцовское наследство далось ей с болью. Таким оно и осталось: ей стоило больших трудов передвигаться, разговаривать, учиться жить с новой и не совсем понятной ей силой.

– Ей помогут только маги, – качала головой Иранна, наблюдая, как в очередной раз сжимается до позы эмбриона девушка. – Мог бы Ренн. Наверное, – косилась она в сторону стихая, но затем отводила глаза и опять качала головой. Ренн замкнулся в себе, отрешился от всех. Словно черту провёл.

– Я убил отца, – подслушала я однажды его разговор с Гелланом. – Я был уверен, что у нас с тобой… один отец. Тот, что на Острове Магов.

– Ты знаешь его, он всё таки жив, – в голосе Геллана усталость и уверенность. – По крайней мере, мы не напрасно проделаем путь. И, надеюсь, он поможет Миле.

– Ты похож на него, – в голосе Ренна не зависть, но что-то очень близкое. Затаённая тоска. Наверное, он хотел бы знать, каково это – быть сыном. Иметь настоящую семью.

Его боль толкнулась в моё сердце. Где-то там, очень далеко, остались мои мама и папа. У меня всегда была их любовь, но разве то, что есть вот здесь и сейчас, ценится? Принимается как должное.

– Почему ты решил, что мы братья? – кажется, Геллан не хочет пока слышать о своём отце.

– Зов крови, – пожимает плечами Ренн. – Большинство магов чувствуют его. Как я почувствовал к Нулаю. К тебе. К… Лимму вот не смог. Не было времени. Это… не сразу приходит. И не всегда.