– Сомнительное утверждение, – холодно возразил Геллан, разглядывая болтающегося в руке Ханниры человека.

Он видел всё. Тревожный взгляд Леванны. Приподнятую бровь Рины. Спокойное ожидание мохнаток.

– Что происходит? – Ренн встревожен и напряжённо смотрит, как замедлился ход их процессии.

– Езжайте вперёд, – приказал и коротко махнул рукой. – Не останавливайтесь.

– Сложная задача, если учитывать плотность толпы. Тут либо остановиться и дождаться конца разборок, либо рисковать. Нам не проехать не разделившись. А как только сломаем ход возов, сразу станет легче атаковать под шумок.

Ренн не воин, но соображает хорошо.

– Всё равно нужно двигаться. Как только встанем – не выберемся, толпа засосёт, как болото. Тем более, после того, как.

– Только не говори, что вы собираетесь вмешаться, – потрясённо протянул слова Ренн.

– Предлагаешь проехать мимо?

– Браво! – картинно усмехнулся Лерран, и беззвучно зааплодировал. – Узнаю правильного и справедливого до тошноты властителя Верхолётной Долины.

Геллан не ответил. Зато отозвалась Дара из фургона.

– Вспомни, скотина, кто тебя взял с собой. Что-то ты тогда не жаловался на справедливость Геллана.

– Не вздумай высунуться, – пригрозил девчонке. – Я не смогу быть сразу в двух местах.

Возы медленно, но двигались. Геллан, Сандр, Ренн и Лерран, не сговариваясь, отстали. Стакеры переглянулись, прикидывая, как будет лучше поступить, но Лерран спутал им все планы.

Лерран

Слова Небесной девчонки почему-то зацепили, как крюк, и потянули его внутренности по грязной мостовой. Собственно, он и не собирался геройствовать или делать пафосные глупости.

В таких ситуациях лучше наблюдать со стороны или действовать исподтишка, чем открыто бросать вызов агрессивной толпе. Но сумасшедшие, с которыми его связала Обирайна, думали иначе.

Лерран хорошо понимал, чем могут закончиться благородные порывы: стакеров могут распять вместе с несчастным, что безвольно болтался в ручищах ведьмы-воина. Правда, со стакерами всегда всё сложно, однако двое против толпы – это слишком нереально.

Такие, как Ханнира, жалости не знают. Но зато, как и подавляющее большинство женщин, имеют слабости. Главное – нащупать и удачно нажать.

Пока Сандр и Геллан переглядывались, Лерран сделал шаг вперёд. Выехал навстречу. Картинно поставил коня на дыбы. Заставил особо рьяных поборников «справедливости» отшатнуться. Спешившись, заехал кулаком в живот стоящему рядом с Ханнирой. Так, что вышиб дух. Так, чтобы гайдан не мог ни слова вымолвить.

– Он покушался на тебя, – вымолвил, глядя воинственной деве прямо в глаза. Она замерла и сглотнула. Шумно, не скрываясь.

Лерран смотрел и смотрел, завораживая взглядом, уводя её мысли далеко-далеко.

– Ты прекрасна, – сказал тихо, купая огромную Ханниру в волнах собственного магнетизма. Чувствовал, как затихает толпа, попавшая в зону его уверенного спокойствия. Видел, как, тяжелея, опускается рука с несчастным, попавшим в передрягу.

Он был почти на голову её ниже. Дикие боги не дали ему высокого роста, но Лерран никогда не чувствовал себя обделённым или ущербным, потому что умел любые ситуации проворачивать в свою сторону.

Женщины любили его. Стелились, замирали, следили глазами. Он умел притягивать, обволакивать, раскручивать их внутренние пружины, вить из чувств верёвки. Он никогда не проигрывал, если шёл к цели и на пути стояла женщина.

– В тебе столько страсти, огня, живости. Ты настоящая, без дурацких ужимок и фальши. Естественная, как дыхание. Чем обидел тебя этот гайдан?

Лерран небрежно пнул ногой обмякшее тело, что уже валялось на мостовой.

– Он смущал моих посетителей непотребными речами, – голос у бабы-воина ей под стать: густой, низкий, шершавый. Можно было бы сказать – грубый, если б не прорывающаяся сквозь напускную резкость женственность. Ханнира упрямо свела широкие брови: – Таким, как он, отрезали языки.

Лерран чуть заметно усмехнулся.

– Так, может, он не достоин, чтобы его убили слишком быстро? Таких нужно казнить показательно, на большой площади. Чтобы умирал медленно, очень медленно, познал нестерпимые муки и пожалел, что родился, посмел открыть рот.

Лерран колыхал толпу магнетизмом собственных вибраций, говорил то доверительно, понижая голос почти до шёпота, то гневно увеличивал громкость.

Он видел: многих водило, как кукол от его силы: вон тот слабак мотает головой по кругу, эти трясутся телом, словно приняли драна без меры в свои утробы. Многие падали на колени и не соображали, что с ними. Позже они очнутся, но сейчас толпа связана с ним воедино. Дёрни он за ниточки – и падут к ногам. Захоти – оближут его пыльные стопы.