Я видела, как с невольной гордостью следит за ним Кудряна. Ещё бы. Вот случается ж такое: живёт себе человек, ничего не знает, а тут – бац! – взрослые сын и дочь.

Силищи у мага немеряно: вскоре снежные объятья отпустили наше пристанище, и мы вышли наружу. Вышли – громко сказано. Пришлось браться за лопаты, рыть траншеи, строить лабиринты из ходов.

Животные, на удивление, спокойно пережили вьюгу. Неваляшка ткнулась мне в ладони тёплыми губами. Савр склонил голову, подставляя лохматые уши для ласки. Рядом ревниво засопел Йалис.

– И тебя я тоже люблю, дурашка, – успокоила я мшиста и поцеловала в мягкий нос. Йалис фыркнул и сделал вид, что ни к чему ему телячьи нежности, но на всякий случай отирался у моих ног.

– Выбираемся, до Спирейта осталось немного, – это Леванна командует. Она хмурится и напряжена. И все чувствуют это, хотя не могут разгадать, что скрывается за этой озабоченностью: проводница на немые вопросы не отвечает, игнорирует говорящие взгляды, отмалчивается и отводит глаза.

– Тебе не кажется, что она что-то скрывает? – тихонько спрашиваю у Геллана. Он отбрасывает лопатой снег, мы роемся, как кроты, пытаясь вырваться из плена сугробов, что погребли под собою заброшенное поселение.

– Кажется, – выдыхает он. Пар вырывается из его рта. – А ещё кажется, что именно это место ненормально завалило снегом.

– Леванна затянула нас сюда, – мрачно развиваю я мысль, но Геллан смеётся. Смех из-за физических упражнений с лопатой получается рваным.

– Я знаю, что у тебя богатая фантазия, Дара, – улыбается он, отдышавшись, – но она нам не враг. Её что-то беспокоит.

Геллан отбрасывает со лба влажную прядь, и я смотрю ему в лицо, желая прикоснуться к щеке. Пугаюсь и прячу мысли, но он, кажется, успевает уловить мой мыслеобраз, хмурит брови, словно прислушиваясь. Перевожу дух: не понял, только почувствовал, не до конца. Нужно быть осторожной и хитрой, как лисица.

Мила уже в фургоне, укутанная в одеяла вместе с Гаем: мы так и не смогли их разлучить.

– Пусть, – сказал Айбин, – никому хуже от этого не будет. Нотта с ним не согласна, но не возражает, лишь тревожно поглядывает в сторону пока бесполезного транспорта. Она откидывает снег вместе со всеми.

Мы вырвались из селения, когда солнце давно перевалило за вторую половину дня. Геллан снова не дал Ренну и Рине воспользоваться магией. У него один на всё железобетонный аргумент: неизвестно, что будет впереди.

Привал сделали рано – ещё толком не наступил вечер. Нотта наконец-то смогла забрать маленького кровочмака. Малыш не улыбался. Скорбное личико, трогательные бровки домиком. С заходом солнца он засыпал, поэтому позволил себя оторвать от девочки.

Миле становилось хуже. Она уже уходила в беспамятство. Жизнь вытекала из неё широким потоком и не хотела оставаться в худом измученном теле. Сосуд без дна – так её назвала шёпотом Росса, когда они в очередной раз с Иранной спорили, чем напичкать Милу.

Геллан совсем потерял лицо, походил на тень с чёрными кругами под глазами. Мила вроде бы ни на минуту не оставалась одна, но как возле неё оказался Лерран, кажется, не понял никто. В какой-то момент все замерли, увидев, как изящные ладони сомкнулись на Милиных прозрачных запястьях.

Гневно вскрикнула Пиррия – опальная сайна сидела целый день истуканом, пока мы плелись по заснеженной дороге. В небе протяжно отозвался Тинай.

Кто-то дёрнулся в желании защитить умирающую девочку, но Айбин остановил всех. И если я раньше смутно догадывалась о силе кровочмаков, то теперь смогла на себе убедиться в его умении влиять на слабых людей и представителей других рас.

– Остановитесь, – единственное слово слетело с его губ, но такой мощью хлынуло от несуразного лохматого тельца, что мы замерли, застыли, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами.

Оставалось только смотреть, как Лерран стоит на коленях перед Милой, сжимая её руки. Красавчик запрокинул голову к небу, отчего отчётливо проступил кадык на горле. Тёмные волосы разметались по плечам. Ресницы дрожали, а губы, сжатые в узкую полоску, выдавали напряжение, отпечатанное в каждом натянутом до звона мускуле.

Я услышала, как тихо всхлипнула Леванна. Увидела, как по её щекам покатились крупные слёзы. Две тихие дорожки пролегли неровными полосами, а она даже рукой не могла пошевелить, чтобы их вытереть.

В этот момент я поняла: она его любит. Наверное, такие вещи становятся очевидными, когда ты сам подвержен этой жгучей болезни, от которой никуда не скрыться, разве что спрятаться, залечь на дно своей души и продолжать любить. Пусть даже безнадежно.

Айбин отпустил нас, когда Лерран без сил рухнул рядом с Милой. И было не понять: у нас один умирающий или уже двое. Первой кинулась вперёд Леванна, следом – Геллан.