Исабель была прекрасна в гневе. Крыс не понимал ни слова из грозной речи, но любовался сверкающими глазами, раскрасневшимися щечками, развевающимся от резких движений испанки шелковым пеньюаром, в котором она выскочила. Черт, под ним ничего нет, вдруг осознал Крыс, а Иска слишком увлеклась. Оторопевшие полицейские отступали под напором блистательной женщины, хоть она и была ниже их ростом. Хакер подтолкнул дочь в сторону лестницы:

– Беги к себе и жди. Я сейчас маму успокою, и мы будем завтракать.

Лилька стремглав взлетела вверх, а мужчина перехватил жену, посильнее запахивая ее в пеньюар:

– Дорогая, я оценил твою красоту. Однако ты же предпочитаешь, чтобы офицеры выжили? Что там говорили об изъятии Лильки?

Впавшие в ступор офицеры вдруг пришли в себя, что-то забормотали и с извинениями отступили в сторону выхода.

– Они поняли, что ошибались, и уже уходят, - гордо сдула с лица прядь волос испанка, переводя дух.

– Нет, милая так не пойдет. Сеньоры говорят на английском?
– обратился он к полицейским на означенном языке.

Один выступил вперед и ответил:

– Я понимаю и могу немного изъясняться.

– О, как это мило. Я хотел бы уточнить насчет изъятия дочери. На каком основании?

– Сеньор...

– Кленовичев.

– Сеньор Кленовичев, было предписано, если заметим подозрительное, забрать ребенка до выяснения обстоятельств. Однако мы видим, что волнения были ложными, в семье все хорошо, - он покосился на Исабель, которую Крыс продолжал сжимать в объятиях, успокаивающе поглаживая по спине, - так что приносим свои извинения. Сигнал поступил, мы были обязаны разобраться. Счастливого Рождества!

– Я все понимаю, сеньор офицер. И вам счастливого Рождества!

Он проследил, как они покинули их дом. Тесть тоже испарился. Крыс развернул к себе женщину и прижал к стене:

– Что же ты, зараза моя, творишь, а? Специально издеваешься? Иска, решались серьезные вопросы, и тут ты налетела фурией.

– А что я сделала?
– нахмурилась она, - Я услышала голоса, услышала про то, что хотят забрать Лильку. Я мать и защищала своего ребенка.

– О да, твое появление было эпическим. Одно маленькое упущение, Иска. Ты кое-что забыла.

– Что же?

Его рука скользнула под полы шелковой одежды жены, сжимая ягодицу.

– Одеться, черт возьми, ты забыла одеться. Если хотела отомстить - у тебя получилось. Учти, я дождусь вечера, но пощады не будет. Хотя...

Он рискнул перейти к более откровенным ласкам, тем более Исабель даже сама поддавалась ему, как вдруг их прервали:

– Пап, мам, у вас ребенок не кормленный! И вообще, есть ночи для ваших взрослых дел.

Крыс чертыхнулся, вызвав смешок у жены:

– Откуда у дочери глубокие познания о взрослых делах?
– шепнул он Иске.

– В Испании такое на уроках проходят, - подмигнула она ему и гордо поплыла наверх одеваться. .

Крыс вздохнул, собрал волю в кулак и повернулся к дочери:

– Ну что, обезьянка, пошли кашу варить?

– Фуу, - сморщилась та, - не люблю.

– А что же ты хочешь?

– Сырники!

– Ну хорошо. Тебе сырники, маме омлет, а мне кофе. Пошли, порадуем маму. Ты же поможешь?

В четыре часа новогодней ночи Крыс с женой на коленях сидели с бокалами шампанского. Неугомонная именинница, успевшая двенадцать лет назад появится ровно без четверти полночи, устала егозить и ворошить подарки, и уснула прямо на полу, чего с ней не случалось с младенчества. Крыс отнес дочь в спальню. Родители жены тоже ушли к себе. Крыс лениво поглаживал прильнувшую жену по плечу, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Торопиться было некуда. Идиллию нарушил телефонный звонок. Иска встрепенулась, Крыс посмотрел на звонившего и нахмурился.

– Что случилось, Серхи?

Крыс бросил быстрый взгляд на жену, включил громкую связь и спокойно ответил:

– Дорогая, что тебе не спится?

– Так ведь Новый Год!
– возмутилась она, - с Новым годом, Учитель!

– С Новым годом, - согласился он, наблюдая, как Иска соскользнула с его коленей и устроилась напротив, напряженно вслушиваясь в разговор.

– Вы в горах?

– Знаешь, милая, я же не настолько псих. Я в теплом доме с шампанским, все как положено.