— Мне кажется, он не будет этого делать.

— Ты его не знаешь.

Саррет с сомнением покачал головой, но всё-таки зашагал дальше.

— А ты и правда спустил его с лестницы?

— Да. Как спустил бы с лестницы любого человека, который заявился бы ко мне домой и начал обнимать мою жену.

— Ну… они же родственники всё-таки.

— Угу. Он и рассчитывал на то, что он наш родственник. Его-то дом отошёл в казну ещё восемнадцать лет назад, когда его посадили за взятки. А теперь он освободился, жить стало негде, вот и подумал, что ему тут будут рады. Но я сказал, чтобы он даже близко не подходил…

— Его посадили за взятки?! На восемнадцать лет?!

Саррет раздражённо вздохнул. Ему явно не хотелось пересказывать эту историю.

— Посадили. Вообще-то полицейских, находящихся на хорошей должности, за подобное дело приговаривают к двадцати годам. Но его освободили за примерное поведение. Видишь, даже тут он не получил всё, что ему причиталось…

Элья не сразу справилась с шоком от услышанного.

— Я думала, у полицейских хорошее жалованье… — растерянно произнесла она, чтобы хотя бы что-то сказать.

Саррет хмыкнул, но ответил сдержанно:

— Не у всех. И тут не в жалованьи дело. Таким людям всегда мало… Хорошее место, давай здесь. Доставай жаровню.

Место оказалось так себе — но, по крайней мере, тут было немножко посуше. Деревья слегка расступались, образуя небольшой пятачок, а толстый ивовый корень, вылезший из земли, можно было использовать как лавочку.

Элья полезла в ранец, чтобы извлечь оттуда тот странный предмет, который Саррет раскопал у Охотника на чердаке — походную жаровню, работающую на белом огне. Негаснущий белый огонь был разожжён внутри полого круга, приваренного к складной подставке. С помощью специального рычажка силу пламени можно было регулировать: от крошечного, размером с маковое семечко, оно могло при правильной настройке разрастись на весь круг. Впрочем, снаружи этого было не видно: принцип работы жаровни Саррет объяснил Элье в теории, потому что и раньше сталкивался с таким штуками.

Когда девушка достала жаровню, та была холодной: крошечное пламя совсем не грело. Саррет быстро её установил и покрутил рычажок.

— Скоро нагреется, можно будет поджарить остатки картошки и хлеб.

Мясо они решили приберечь — оно хранилось дольше.

— Да, сейчас…

Элья достала из ранца продукты, а заодно залезла в тайный кармашек внутри, где лежали иланские бумажные деньги. Часть из них дал ей Саррет — на билет до Тангроля, а также на пиррей, на гостиницу и на непредвиденные расходы. Но у неё оставались ещё и свои деньги, и сейчас она выгребла несколько купюр, крепко сжав их в кулаке.

Когда выпрямилась, Саррет сидел возле жаровни на небольшом камне. Он сверлил взглядом чёрный круг на ножках, будто мог таким образом его поторопить. Хотя думал он вовсе не об обеде, это Элья могла бы сказать наверняка.

— Я на минутку отойду, — сказала девушка.

— Угу.

Элья поспешила прочь. Сначала она шла просто торопливо, но когда пропала из поля зрения Саррета, то побежала во весь опор.

Вопреки её опасениям, Малт Ипрес недалеко ушёл с поляны. Его направление она угадала верно — в сторону Тангроля, напрямую: они же с Сарретом делали небольшой крюк.

— Простите… господин Ипрес!

Мужчина развернулся, вид у него был мрачный. Глаза больше не улыбались, и теперь его заросшее лицо с глубокими морщинами выглядело скорее отталкивающе.

— Разве мой сын не посвятил вас в то, что меня лишили фамилии?

— Просто вы так назвались, когда вас хотели казнить, вот я и повторила. Прошу прощения…

— Да не за что… — Малт всё-таки выдавил улыбку. — Так чем могу служить, госпожа… Аль, так ведь?

Элья нервно кивнула.

— Возьмите, пожалуйста, — она протянула пачку денег, — это на билет…

— Простите, я не нищий. Вы ошиблись. Я просил о помощи родного сына, а не клянчил милостыню у незнакомца…

— Это от Саррета, — быстро сказала Элья.

— Ну да… — Малт скептично сощурился. Он не верил. — Девушка, не стоит…

— Он не хотел, чтобы вы знали. Хотел, чтобы это выглядело, как будто от меня. На самом деле… на самом деле, он хочет помочь вам.

Лицо старика потеплело, глаза засияли… Элья только сейчас поняла, что он старик, пусть даже ему было едва за пятьдесят. Восемнадцать лет в тюрьме всё-таки никого не красят — а искренние эмоции смывают напускное. В это мгновенье он предстал перед Эльей настоящим, и для неё, словно заново научившейся жить и особенно остро воспринимавшей окружающий мир, это было почти больно. И Элья убедилась, в том, что поступает правильно. Даже если Саррету когда-нибудь станет известно об этом. Но всё-таки попросила Малта не выдавать её. Мало ли что.

— Я когда… — он смущённо опустил глаза, — я когда пришёл к нему… ну, после освобождения… мне открыла дверь его жена. Мне показалось, что она… ну, в положении… вы не знаете, кто у них родился?

— Знаю, — не сразу отозвалась Элья. — Девочка.

Когда она вернулась к жаровне, там ничего не изменилось.

Элья вздохнула и распределила по чёрному кружку картошку и хлеб.

— Послушай, если этот ублюдок всё-таки сдаст нас… — вдруг заговорил Саррет, — если тебя будут искать и поймают… с передатчиком…