— Отойди. — просипела, когда тело перестало бунтовать против такого резкого перехода.

— Ну уж нет. — в его голосе слышалось удовлетворение, — Чтобы ты, как в прошлый раз, сфокусировала свои позывы на моих ботинках? Уволь, второй раз я этого не допущу.

— Сволочь, — шиплю я, а в ответ мне прилетает довольное:

— Еще какая!

А потом мне кажется, что на голову выливается целое ведро воды! Не сдержав отчаянного вскрика, пытаюсь убрать с лица прилипшие пряди, но только размазываю стекающую мутную жижу, состоящую из воды и мясного жира.

Вторая волна заставляет отчаянно размахивать руками, пытаясь оттолкнуть источник неприятных ощущений. Вода заливает лицо, попадает в рот и в нос, я отфыркиваюсь и перехожу на кашель — все же наглоталась.

Не желая в третий раз попасть под ледяной душ, изгибаясь, падаю на спину и словно каракатица отползаю от ржущего во весь голос демона. Ругательства сыпятся со скоростью сто слов в секунду, невыносимый демон уже согнулся пополам от смеха. Его прекрасное лицо раскраснелось и ему совсем наплевать, что его брюки практически полностью мокрые, что рукава его рубашки ничем не лучше штанин, что в его ботинках хлюпает вода, что он… А впрочем нет, то, насколько расковано и свободно он чувствует себя, для меня уже давно не дико — нормально, привычно. И стоит бы задать себе вопрос: почему обычно такой напыщенный в стенах Академии, Дерек здесь, вдалеке от глаз, превращается в дурашливого подростка? Но я себя останавливаю: слишком занята наблюдением за ним, слишком увлечена той картиной, что взорвала мой мозг, привыкший к тишине и апатии за последние несколько дней.

Только теперь, заставив себя наконец-то оглядеться, я заметила ужасного монстра… с тазиком в руках. Ну, такой, самый что ни на есть алюминиевый таз.

— Тата! — взвизгнуло чудище и, отбросив посудину, рванулось ко мне. Я невольно отшатнулась, прикрыв руками лицо. Не то от страха, не то от неожиданности, но Дерек отреагировал молниеносно:

— Атико, не спеши, — с долей упрека сказал демон, останавливая монстра, а потом обратился ко мне: — Прошу тебя… — шепчет он, и его ладонь бережно, но все же с нажимом, пытается убрать мои руки. И говорит он ласково, почти умоляет: — Ну же, посмотри на меня…

— Нет! Оставьте меня в покое! — я срываюсь на крик, но Пустота готова подавить любую истерику.

— Не хочу. — отвечает Майн и ему удается поймать мой взгляд. Его глаза цвета грозового неба сейчас не метают молнии, они пеленой дождя скрывают меня и мою душу от посторонних, от всего мира. Обещают, что под их присмотром никто не сможет сделать мне больно. Требуют бороться со страхом, требуют довериться стальным водам океана, что плещется под зимним небом…

И я решаюсь. Решаю дать еще один шанс грозе, что однажды уже украла мою душу.

— Умничка, — улыбается он и убирает с моего лица прилипшую прядь. — Ты — умничка. А умнички ведь не боятся? — я киваю ему в такт, мол да, не боятся. — Вот и замечательно. Готова познакомиться с тем, кто смог найти тебя, когда казалось, что… что тебя больше нет? — я неуверенно кивнула. Он поднимает меня и обнимает, защищая и поддерживая, чтобы я не упала. А еще этот безумно красивый парень нашептывает: — Не волнуйся… Я рядом. Никто не сможет обидеть тебя… Тебе не стоит волноваться. Договорились?

И я вновь киваю, судорожно вцепившись обеими руками в его рубашку.

«Кукла… кукла…» ритмично бьется мысль в моей голове и я вздрагиваю. Но Дерек держит крепко, не дает отстраниться. Более того, заставляет обнять его, лично направляя мои дрожащие руки. Так и стоим: я обхватила его, словно дерево в бурю, страшась, что отпустив — опять потеряюсь в тьме Пустоты; он обнимает меня за плечи и, немного склонившись, нашептывает что-то нелепое и успокаивающее. Я слышу нежность в его голосе, ни капли раздражения или злости, как в палате.

— Кукла, — повторяю вслух я надоедливую мысль, и теперь вздрагивает он, — Я кукла?

— Не говори так, — сдавлено просит он, — Ты не кукла. Ты просто слишком уставший человек. — он целует меня в висок, и тут же спрашивает: — Ты помнишь Атико?

— Что-то доброе, теплое… — перехожу на ассоциации, — А потом — ужасное… — всхлипываю под конец.

— Все верно. — еще один легкий поцелуй в висок, от которого по моему телу расползается волна тепла. «Если он меня еще раз поцелует — я отпущу Пустоту» с долей страха думаю я, «Она… Она — помеха». От подобных мыслей меня пробирает озноб. Парень, видимо, ассоциирует мою дрожь с другой причиной и говорит:

— Он ужасен, но не по отношению к тебе. — чуть крепче сжимает меня в объятьях и продолжает: — Атико спас тебя. Он первый ворвался в комнату, где тебя держали и первый же принял на себя огонь заклинаний… Когда он тебя увидел, то понял, что время уже безнадежно упущено и… — Дерек замялся, не зная как облачить в слова рассказ о случившемся, — наверное, говоря «ужас», ты вспомнила, что он делал… Но ты должна знать, что именно благодаря его действиям и поступкам ты еще жива.

Последнее предложение приводит меня в чувство и я, переборов возмущенный предыдущими мыслями зов Пустоты, отлипаю наконец от его рубашки, в которую я зарылась до этого, скрываясь от действительности, и смотрю на чудовище.