— Он предпочел, чтобы ты верил, что она мертва, вместо того чтобы сказать, что она больна?

Марк громко смеется, затем прислоняется к кухонному шкафу и скрещивает руки на груди.

— Лучше, чтобы все жалели и носились, как с сырым яйцом, чем шептались о вас за вашей спиной, потому что ваша жена сумасшедшая и думает, что ее сын одержим демоном. Кроме того, отец думал, что ее безумие может заразить меня.

— Вот почему он рад, что у нас не родился ребенок, — восклицаю я, когда до меня доходит. — Но подобные заболевания не передаются по наследству.

— Дети матерей и отцов-шизофреников на двадцать процентов чаще болеют, чем в среднем, — говорит Марк с широкой улыбкой.

Я качаю головой.

— Нет.

— Да. Скелет, который я обнаружил у реки — это Элла Беккет. Ей принадлежало кафе, которое сейчас пустует. Моя мать думала, что у нее был роман с Гарри. В этом ее убедили голоса. Так что она заманила Эллу туда, они были подругами.

— Твой отец не хотел, чтобы кто-то узнал об этом, поэтому рассказал тебе правду о твоей матери, чтобы никто не узнал правду об Элле.

— Именно так и было.

— Тем не менее, — говорю я, качая головой. — Ты не болен.

— Разве нет? Я стою на твоей кухне, держу тебя в плену.

— Я не боюсь тебя, что бы ты ни говорил, — быстро возражаю я, чтобы успокоить его.

Марк снова бьет себя по лбу.

— У меня в голове господствует вихрь слов и мыслей. И одна мысль особенно сильна, — говорит он, снова и снова сжимая руки в кулаки. — Ты принадлежишь мне. Только мне. — Он грустно смотрит на меня. — Извини, но я не могу по-другому. Я должен иметь тебя только для себя. Я не могу тебя отпустить, потому что тогда случится что-то плохое.

— Что должно произойти, если ты просто откроешь двери?

Я смотрю в окно, когда слышу голоса, взволнованно и громко говорящие, но сквозь закрытые занавески ничего не вижу. Марк также прислушивается, и его тело внезапно напрягается, что кажется мне угрожающим и пугающим. Я должна постараться его успокоить.

— Я не знаю, но ничего хорошего.

Глава девятнадцатая

Лиам

Обеспокоенный, я прислоняюсь к стоящей перед домом машине шерифа, наблюдая, как люди вокруг меня беспомощно спорят, каждый из них находит лучшее решение проблемы, но ни один из них не решается что-либо предпринять. Слева от меня стоят Гарри и его бывшая жена, или, может быть, она все еще его жена, и кричат друг на друга.

— Тебе следовало поговорить с ним, — обвиняет она его, но Гарри, как обычно все блокирует. Гарри — человек, который всегда прав, таким он был еще тогда, когда мы были детьми. Мир вращается вокруг него, и если этого не делает, то он заставляет сделать это. И после всего, что я теперь знаю, он для этого пойдет даже по трупам. Конечно не по собственному, но по трупу той женщины, к которой он проявлял больше интереса, чем своей собственной жене. Даже если он сам и не совершил убийство, но то, что он годами смотрел в другую сторону и недооценивал опасность, которую представляла его жена, делает его соучастником. И вместо того, чтобы делать выводы из ситуации, он снова облажалсям Марком, что всех нас привело прямо сюда.

— С парнем все в порядке, он не такой, как ты. Посмей еще раз заявить, что мой сын сумасшедший, тогда ты узнаешь меня на самом деле, — говорит он, сжимая руки в кулаки.

Его жена беспомощно смотрит на меня. Во время поездки на автобусе она рассказала мне о своей терапии, о том, как научилась справляться со своим состоянием и как трудно было принять болезнь и жить с ней, зная, на что та способна, если то, что она слышит и видит, вдруг выйдет из-под контроля. Болезнь может и не будет развиваться по тому пути, который она прошла, но без лечения может представлять опасность для пациента и других людей, поэтому мать Марка настояла на том, чтобы сопровождать меня.

— Тебе здесь нечего делать, — выплевывает Гарри, пытаясь быть потише, чтобы свидетели не услышали, о чем они говорят. — Существует запрет на контакт.

— Запрет на контакт? — ругается Меган, теперь ошеломленная. — Он взрослый. Я сейчас могу его видеть, потому что он сам может решить, хочет ли он общаться со мной.

— Если ты настаиваешь, то все здесь узнают, что ты сделала. Из тюрьмы ты не сможешь иметь с ним контакта, — говорит Гарри с широкой ухмылкой.

— Мне все равно, запрешь ты меня или нет. Ты слишком долго меня шантажировал, — отвечает она, снова неуверенно глядя на меня.

Справа от меня стоит Джордж, уговаривающий заместителя шерифа, который теперь является единственным шерифом, и троих полицейских наконец ворваться в дом и арестовать ублюдка.

— Мы не можем этого сделать, у него там оружие. У него не было бы его, если бы Вы не...

Джордж раздраженно отмахивается.

— Я знаю, что Вы хотите сказать. И я говорю, что защищать себя — это право каждого гражданина этой страны, но я все понял.

— Хорошо, — говорит один из полицейских.

— Ничего хорошего, — возражает другой. — Каждый должнен иметь возможность защитить себя.