— У меня очень болит нога.

Лэнден вздохнул с облегчением.

— С ним всё в порядке! — крикнул он через плечо. Он похлопал Джорджи по колену. — Давай отведем тебя домой.

Из темного угла мяукнул котёнок.

— Твой друг? — спросил Лэнден.

Джорджи кивнул.

— Я пришел сюда за ним.

Лэнден осторожно поднял мальчика.

— Мы поднимаемся! — Он нес мальчика вверх по лестнице на солнечный свет. — Возможно, у него сломана лодыжка, — предупредил он Эдну.

— О, Джорджи! — Эдна обхватила ладонями лицо мальчика и осыпала его поцелуями. — Что произошло?

Джорджи моргнул, высвобождаясь из её объятий достаточно, чтобы сказать:

— У меня застряла удочка, и я пошел домой, но увидел котёнка.

— И ты пришел за ним сюда?

Он кивнул.

— Дверь в подвал была приоткрыта, но когда я проскользнул под ней, она захлопнулась, и я не смог выбраться.

— О, мой бедный, — проворковала Эдна.

— Тень составил мне компанию, — сказал он, глядя на котёнка, который теперь уютно устроился на руках Джиа. — Могу я оставить его себе?

Эдна рассмеялась, и остальные тоже.

— Да, конечно, можешь.

Лэнден наблюдал за этим радостным воссоединением, чувствуя себя опьяненным от облегчения.

— Блестящая мысль, Элмсворт! — сказал Том, хлопнув Лэндена по плечу.

Лэнден покачал головой, переполненный эмоциями.

— Уверяю тебя, это не моя заслуга.

Он взглянул на Джиа. Радуясь вместе с другими, она улыбалась сквозь слезы радости, держа котёнка на руках. Гордость, вспыхнувшая в Лэндене, выбила воздух из его груди.

— Это заслуга моей жены.

К тому времени, когда Джиа и Лэнден сели в коляску и отправились домой, уже стемнело. Усталая, но взволнованная событиями дня Джиа вдыхала свежий ночной воздух, пока они ехали под звездным небом.

— Мальчику повезло отделаться только вывихнутой лодыжкой, — сказал Лэнден. — Он мог умереть там. — Он повернулся к ней лицом. — Если бы не ты.

Джиа смотрела в его красивое лицо, наслаждаясь признанием.

— И ты тоже, — сказала она. — Спасибо, что поддержал мою идею.

Он приподнял бровь.

— Насколько я помню, ты не оставила мне выбора.

Она улыбнулась в ответ на его неубедительное оправдание.

— Да, кажется, не оставила. Но Эдна была непреклонна, она знала, что Джорджи не пойдет в воду один. Её доверие к мальчику и убедило меня, что он должен быть где-то в другом месте.

— И оказалась права.

Джиа была слишком взволнована мыслью о спасении Джорджи, чтобы сожалеть о своей лжи. В конце концов, в её версии того, как она пришла к выводу о его местонахождении, была доля правды. Сейчас мальчик был со своими родными, и это всё, что имело значение.

— Я был слишком резок с тобой, — сказал Лэнден.

В его тоне слышалось извинение, которого она не заслуживала. Она бросила ему вызов перед его друзьями — это не совсем то поведение жены, которое мужчина мог бы простить.

— Ты беспокоился за Эдну.

— Да. И ты была полна решимости помочь. — Он повернулся к ней лицом. — И сделала это.

Одобрение в его глазах лишило её дара речи. Волна тепла разлилась по её венам. Джиа начинала и заканчивала каждый день в блаженстве физической страсти, которая до сих пор была всем, о чем она могла бы просить. Как бы преждевременно это ни было, его признание зажгло искру надежды на нечто большее между ними.

— Я просто счастлива, что он в безопасности и вернулся к своей семье, — сказала она. Искренняя привязанность, которую Эдна проявила к сыну, тронула сердце Джиа. — Он — любимый мамин сынок.

Укол зависти пронзил её. Это была та же постыдная зависть, которую она испытывала к своим братьям, когда вспоминала, как их любили родители, и как они обращались с ней после несчастного случая.

Два дня Джиа лежала наверху в своей постели, приходя в себя и ожидая, что они придут к ней. Но родители были слишком опечалены, чтобы подумать о ней, слишком измучены, чтобы порадоваться за спасенную дочь. Дочь, которая никогда не сможет заменить любимых сыновей, которых они потеряли.

В конце концов, им пришлось встретиться с ней, но их пустые глаза каждый раз говорили громче слов: «Это должна была быть ты».

— Не все дети любимы родителями. — Слова сорвались с её губ прежде, чем она успела их остановить. Она заерзала, смущенная откровенностью.

— У тебя было так?

Слишком поглощенная воспоминаниями, чтобы делать вид, что это не так, Джиа даже не стала притворяться.

— Да. — Она сделала глубокий вдох. — Я не хочу сказать, что мои родители были намеренно жестоки ко мне, но я чувствовала их безразличие. Особенно ребенком. Мои родители больше любили моих братьев.