Она замолчала. И нужные слова внезапно кончились.

— Что, почему? О чем ты, Гвен?

Она судорожно вздохнула. Вздыхать тоже было больно. Особенно из-за руки Терри, все еще обнимающей ее за плечи. Обожженная кожа терлась о грубое полотно ночной рубашки. Но стряхивать руку, даже не смотря на боль, совершенно не хотелось.

— Я просто… да ладно, забудь.

— Нет уж, так не пойдет. — Гведолин специально не смотрела ему в глаза, но боковым зрением отметила, как Терри судорожно пытается поймать ее взгляд. — Выкладывай, раз начала.

— Почему ты… почему ты со мной возишься, Терри? Это… неправильно. А сейчас — просто опасно.

Он явно не ожидал такого вопроса. Отстранился. Помолчал. Ей даже послышалось что-то вроде сдавленного всхлипа. Зачем она только спросила?

Терри всхлипнул еще раз. А затем захохотал в голос.

— Я что-то смешное спросила? — оторопело выговорила Гведолин.

— Д-да уж, — он провел рукой по глазам, смахивая набежавшие от смеха слезы, — извини, это нервное, наверное.

Умеешь же ты задавать нелепые вопросы! А теперь давай начистоту. Ты что же, в самом деле думаешь, будто я дружу с тобой только ради… ради чего? Ради выгоды? Так ответь, какая мне с тебя выгода? Может, ради удовольствия? Думаешь, собираюсь склонить тебя к этому самому… Поверь, в девчонках у меня никогда недостатка не было. Нет, серьезно, Гвен, ради чего?

— Не знаю, — растерялась она. — Я у тебя спрашиваю.

— Ты мне нравишься, глупенькая. И кажется, я тебе это уже говорил, — просто сказал он. Убрал руку с плеча, придвинулся еще ближе. Горячо зашептал ей прямо в ухо: — Спрашиваешь, почему? Отвечаю — понятия не имею. Это необъяснимо, понимаешь? Это все равно, что дышать. Не думал, что скажу кому-нибудь такое, но ты нужна мне, как воздух. Мне даже дышать тяжело без тебя, Гвен.

Красиво сказано. И кому? Ей? Поверила бы. Ведь так хочется поверить, но…

— Я же обыкновенная, Терри. Без родителей, без приданого. Нищенка. А ты…

— А я — сын мясника, — жестко отрезал он. — И ничего почетного в этом нет. А еще, я тебе жизнью обязан, если ты вдруг забыла.

— Да, но…

— Никаких «но». Хватиг уже об этом. Твой работный дом сгорел. Да, вместе со всеми. Да, мне их жаль, конечно. И ты представить себе не можешь, что со мной творилось, когда я узнал про пожар. Четыре ужасных дня я думал… думал, что тебя больше нет. Но поверить в это было выше моих сил. Ходил по моргам. Больницам. Приютам. Несмотря на слежку. Несмотря на то, что мать каждый день устраивала скандалы, а отец грозился выпороть, как мальчишку. Каждый день порывался бежать один. Каждый день откладывал. А вчера мне повезло… — голос Терри сорвался, но он прокашлялся и продолжил: — Повезло, когда я уже потерял надежду. Случайно услышал на городской площади, как старухи обсуждали между собой пожар, мельком вспомнив про единственную спасшуюся девчонку. Когда я пристал к ним с расспросами, нехотя рассказали, что девчонку, кажется, отправили в приют Пречистой Воды. Вот и все, что я знал до этого времени.

Он закрыл лицо руками. Плечи опустил. Сгорбился. Гведолин очень хотелось погладить его по волосам. Они слегка вьются. Жесткие или мягкие? Утешить бы. Но она знала, что Терри, готовый часами с азартом в глазах и страстью в голосе говорить о науке, чертежах, картах, книгах, политике, культуре и искусстве, был весьма сдержан, если не сказать скуп, в проявлении чувств к людям. Она и не предполагала/ что может так нравиться ему. Надо же, Терри о ней беспокоился! Искал. И бежать один без нее не хотел. И ей бы радоваться — она выжила, Терри с ней. Она могла бы быть безумно, совершенно счастлива. Вот только…

— Знаешь, Кверд с теткой Роуз приходили. Говорят, будто они тоже спаслись, но я не верю. Их не было в работном доме той ночью. Я знаю, чувствую… Врут они.

Выпрямился Терри резко. Слишком резко. Свет луны тусклый, но все равно заметно, что губы его сжались в плотную тугую линию. А глаза оставались сухие.

— И еще… тебе следует знать. Возможно… вернее, почти наверняка я… ведьма, Терри.

Вот и конец сказки. Сейчас он уйдет. Никто не захочет связываться с ведьмой. Но Гведолин не могла не рассказать ему. Потому что Терри прав — врать она совершенно не умеет. Тем более — ему.

Она сморгнула и аура Терри, выдавая злость, полыхнула бордовым.

— Кто сказал тебе эту чушь?

— Это не чушь. Послушай, меня осматривал дознаватель. Вернее, не совсем еще дознаватель, но способный… Его ученик. И профессор сказал, что доверяет ему безоговорочно.

— Какой профессор?

— Зовут, кажется, профессор… профессор Ноуледж.

— Ноуледж? Ничего не путаешь? — Недоверчиво переспросил Терри и, когда Гведолин подтвердила, задумчиво продолжил: — Я про него слышал. Гвен, да ведь он большая знаменитость! Доктор и дознаватель. Всю аристократию пользует. Поговаривали, будто он и приюты не гнушается посещать, только я не верил. Что же у знаменитостей свои причуды. Но если профессор Ноуледж подтвердил — можно верить.

— Теперь уйдешь?

— Ни за что.

— Терри, ты, кажется, не понял, я…

Она внезапно замолчала, вслушиваясь во что-то.

— Гвен, — как ни в чем не бывало продолжил Терри, — во-первых, я не сторонник суеверий, а во-вторых, мне без разницы…

— Тихо! — перебила она его и схватила за руку. — Кто-то крадется по коридору. Сюда.

— Ничего не слышу, — растерянно выговорил Терри.

— Зато я слышу. И поверь, не ошибаюсь.

— Но ты…

— Под кровать, живо! — скомандовала Гведолин голосом, не терпящим возражений.