45

46

Соломоник А.Б. Как на духу

Отмечу уроки истории, где мы сосредоточивались

на «освобождении исконных русских земель». Тема была архи-

актуальна, ибо как раз тогда Советский Союз захватывал одно

европейское государство за другим. Хорошо помню уроки

литературы, где старенький учитель еще дореволюционной

закваски касался многих имен, не упоминавшихся в учебнике

по литературе. Помню и уроки математики – их вела класс-

ный руководитель Марфа Дмитриевна. Она уже была очень

пожилой и жила одна неподалеку от школы. Я очень ее любил, и мы, можно сказать, подружились. Я часто навещал ее в кро-

шечной комнатушке и помогал ей заготовлять дрова для ото-

пления. Отопление было печным – в комнате стояла круглая

печь, в которой горели поленья, точно, как у нас дома. Дров

надо было много на всю зиму, и я помогал Марфе Дмитриевне

в этом трудоемком деле. Мы также много разговаривали и, как

я сейчас понимаю, она исподволь старалась опустить меня

с облаков на землю.

Кое в чем она преуспела. Помню, как уже на выходе

из школы она повела нескольких выпускников (в их числе

был и я) на встречу со своим прежним учеником, прошедшим

войну офицером. Он должен был рассказать нам о выборе

будущей профессии. Фактически он рассказывал о своей

службе в армии. По ходу повествования он использовал фразу, которая мне запала в душу: «Мы оккупировали Болгарию».

Я был поражен. Это звучало диссонансом ко всему тому, что я

слышал и читал. Обычный текст звучал так: «Мы освободили

Болгарию от фашистских захватчиков». Я много раздумывал

об этой фразе боевого офицера, и первые сомнения начали

разъедать привычный ход мышления. Но до полного прозре-

ния было еще далеко. Оно приходило постепенно и приняло

окончательные формы только в Вологодской области, куда я

поехал работать после окончания вуза.

В выпускном классе я много занимался английским язы-

ком. Получилось так, что я вновь приобрел частного педа-

гога, причем, педагога хорошего. Немецкий язык в довоенном

Союзе имел преимущество перед всеми прочими иностран-

ными языками, которые изучались в школе. После войны

ситуация кардинально поменялась: английский вышел впе-

4. Возвращение в Ленинград, школа и вуз 47

ред, а немецкий отошел на периферию. Кода в нашем классе

спросили, какой язык кто хочет изучать, то все, кроме меня, выбрали немецкий, потому что изучали его раньше, а я выбрал

английский. Вышло, что у школьного учителя английского

языка в десятом классе остался лишь один ученик. Мы здо-

рово продвинулись за год: моей преподавательнице нравилось

преподавать, а мне – изучать. Язык на выпускных экзаменах я

сдал блестяще и продолжал им заниматься все годы пребыва-

ния в вузе. Позднее он стал меня кормить.

Закончились экзамены в школе, и я поехал на лето в Невель

к дяде с тетей. К тому времени они вернулись домой из Ярос-

лавля и жили вдвоем. Им пришлось пережить трагедию потери

старшего сына, а Гава все еще служил в армии. После победо-

носного окончания войны его часть осталась дислоцирован-

ной в Германии, потом ее перебросили на юг России, в астра-

ханскую область. Там Гава встретил девушку, на которой

женился, и после демобилизации он остался жить в тех краях

в семье своей жены. В Невель он наезжал редко, и дядя с тетей

встретили меня как сына. Отдохнув после экзаменационной

нервотрепки и заведя множество новых знакомых и товари-

щей в Невеле, я вернулся в августе 1945 года домой сдавать

вступительные экзамены в юридический институт. Для меня

начиналась новая эпоха, эпоха студенчества.

Я выбрал юридический вуз потому, что внутренне еще

не расстался с идеей стать дипломатом, а юридическая

карьера казалась мне правильным шагом в этом направлении.

На самом деле одно вовсе не вело за собой второе. Да и мог

ли я рассчитывать на что-либо подобное в условиях наби-