Я тихо спустилась вниз. Грохот ещё продолжался. Я слышала сдавленное пыхтение матери и неразборчивое мычание кого-то другого, чей голос не могла узнать. Я обнаружила её в спальне вместе с каким-то жутко пьяным и грязным немецким офицером. У него были приспущены штаны, и он прижимал её к комоду, толкаясь вперед, — голос Алиссы вдруг надломился. Она подалась чуть вперед, прикрыла ладонью рот, издав тихий всхлип. Рука Фреи легла на спину подруги, принявшись её поглаживать. Алисса благодарно ей улыбнулась, прежде чем продолжить. — Она пыталась оттолкнуть его от себя, но настоящий испуг в её глазах появился лишь, когда она заметила меня. Я намеревалась ударить его сзади поленом по голове, но мама одними губами велела мне уйти.

Он успел заметить меня. Обернулся, смерил грязным взглядом, облизнулся, как животное, и уже направился ко мне, когда мама привлекла его к себе одним грубым движением обратно, чуть громче велев мне возвращаться обратно. С той ночи это повторялось время от времени и всякий раз мне приходилось прятаться на чердаке, но той картины я, наверное, никогда уже не смогу забыть.

— С тех пор твое отношение к мужчинам изменилось? — прочистив горло, спросила Фрея, когда Алисса умолкла, чтобы дать себе немного времени.

— Почти, — сквозь слезы проскользнула улыбка. — Спустя несколько месяцев она вдруг решила отправить меня в Брайтон к сестре. Я знала, что по деревне начали ходить слухи, но старалась не внимать им. В Биддестоне нас больше ничего не держало — отец не должен был вернуться, немцы ушли, оставив по себе одни разрушения, поэтому она написала Фрэнсис. Я думала, мы поедем вместе, но мама отправляла меня одну с обещанием, что отправиться следом через несколько дней. Вместо неё вскоре пришло известие, что она была повешена на городской площади за предательство.

— Чёрт, — Фрея ругнулась под нос, испытывая искреннее негодование и злость. Её сочувствие не было вынужденным и напускным. Она и сама сумела прослезиться. — Чёрт, — ещё громче выкрикнула девушка, прорезая этим словом тишину. А затем прокричала это слово настолько громко, что всполошила птиц, сорвавшихся разом с места. Алисса наклонила голову и грустно улыбнулась, испытывая утешение, что было довольно необычным. И стоило Фрее умолкнуть, как тишина стала такой звонкой, что резала слух. — Мне жаль, что всё так случилось, — произнесла, в конце концов, настолько тихо, что ветер подхватил слова и унес вместе с собой.

Они просидели на месте ещё некоторое время. Фрея рассказала Алиссе о своей матери, по крайней мере, те мелочи, что помнила о ней, чтобы немного разрядить обстановку. Обе даже не заметили, как их разговор вдруг коснулся Дункана, а затем и Рейчел, и Спенсера. Они уходили без лишнего груза на душе.

Возвращались иной дорогой. По пути Фрея продолжала читать чужие имена вслух, пока не заметила, что Алисса, оказавшаяся чуть впереди, остановилась напротив одного из надгробных камней, расположенного чуть поодаль.

— Что ты там увидела? — Фрея быстро оказалась рядом.

Имя на камне вдруг отобрало у неё дар речи. Она потерла глаза, прежде чем широко их заново раскрыть и уставиться на надпись, что оставалась неизменной — Фрея Сильвия Ванесса О’Конелл. Была также выбита дата рождения, но без указания даты смерти, что неизменно указывало на то, что это не было случайным совпадением.

— Ты знаешь, кто мог это сделать? — голос Алиссы звучал взволновано. Она обняла себя и оглянулась вокруг, будто кто преследовал их.

— Нет, — она звучала неуверенно. По спине пробежали мурашки, в горле застрял тошнотворный ком. Руки, спрятанные в карманах, с силой сжались. — Понятия не имею. Пойдем отсюда скорее, — она взяла Алиссу под руку и повела к выходу.

Без лишних сомнений Фрея знала, чьих рук было это дело. Она надеялась, что терпимое молчание в ответ заставит Реймонда Купера оставить её в покое, но он не намеревался этого делать.

Шел сильный непрекращающейся дождь. Он начался ещё среди ночи, с силой ударяясь о несокрушимые окна, стекая вниз по крышам, окутав город серой шалью. Среди дня в закусочной был включен повсюду свет, поскольку снаружи было слишком мрачно. Людей внутри было немного, поскольку большинство предпочитало сидеть дома, не покидая надежного крова в столь скверную погоду.

Алисса сидела за одним из столиков. Откинувшись на спинке твердого стула, смотрела прямо, нервно обгрызая ногти. Упорный взгляд остановился на наполовину опустевшем стакане с лимонадом, рядом с которым стояла огромная нетронутая тарелка с картофельными чипсами и рыбой. Для внешнего убранства и красоты на столе была ещё и небольшая ваза, в которой медленно засыхали собранные листья, потерявшие прежнюю красоту. Она едва ли находила их уместными, а потому сразу отодвинула к самому краю.

Девушка содрогалась всякий раз, как слышался звон открытых дверей, впускающий внутрь холод, быстро растворяющийся в тепле, и запах дождя, сырой, но приятный. С момента её прихода дверь открывалась лишь трижды — два из них во время чьего-то ухода. Алисса содрогнулась, когда двери звучно открылись и в четвертый раз. В закусочную зашел парень. Он остановился у входа, чтобы встряхнуть головой, но Алисса узнала его сразу. По большей мере, его выдавала длина волос, которые не помешало бы привести в порядок, чего тот нарочно не делал.