Я со стоном опускаю голову.

— Даже не знаю. Я немного запутался с одной девушкой и не могу этого объяснить.

Бен хихикает.

— В этом нет ничего плохого.

— Но так ли это? Потому что я не ожидал, что это дерьмо заставит меня чувствовать себя так неуверенно и чертовски не комфортно. Я думал, когда или если наконец встречу подходящую мне женщину, это будет легко, и это будет потрясающе, и она послушает меня вместо того, чтобы быть такой упрямой занозой в моей заднице, понимаешь? — Я запускаю руки в волосы. — Эта женщина сводит меня с ума, и я не знаю, бежать ли мне как можно дальше или упасть к ее ногам и умолять продолжать наказывать меня. — Я смотрю на него. — Это хрень какая-то. Может быть, это извращение, и я какой-то эмоциональный сабмиссив.

Он морщит нос.

— Нет, дело не в этом. Звучит так, будто ты влюблен, и, честно говоря, ты не мог бы выбрать лучшую женщину. Бетани замечательная девушка. Она хороший человек.

— Так в том то и дело! Я ее не выбирал. Она вползла, как вирус, и завладела моей центральной нервной системой, медленно убивая меня…

Бен поднимает руку, останавливая меня.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься говорить ей этого.

Я наклоняюсь вперед и обхватываю голову руками.

— Не знаю, что ей сказать. Каждый раз, когда я рядом с ней, глупое дерьмо вылетает из моего рта. Эта женщина свела меня с ума.

— А что ты знаешь?

Я тяжело выдыхаю, совершенно измученный.

— Я знаю, что мысль о жизни без нее заставляет меня хотеть утопиться на дне бутылки виски.

— Знаешь, для парня, который пишет песни о любви, ты просто отстой.

Я стону.

— Знаю. Дело в том, что любовь, о которой я пишу, доставляет удовольствие. А вот это чувство? — Я показываю на свою грудь. — Совсем не такое.

— Это потому, что её нет рядом.

— Что же мне делать?

— Это просто. Вернуть ее.

Глава 23.

ДЖЕССИ

Я просыпаюсь под синей тканью от пронзительного звука какого-то мультфильма, визжащего по телевизору. Моя спина болит от беспокойной ночи, которая не имела ничего общего с бугристым диваном, на котором я спал. Отбрасываю покрывало с лица и чувствую, как что-то касается моей головы.

— Нет, не снимай. — Крошечные ручки переставляют что-то у меня на голове. — Ты принцесса Жасмин.

Я смотрю в непоколебимые глаза Эллиот, пока она стоит надо мной в светлом парике, спускающемся до бедер.

— А кто ты?

Она кружится, и ее жесткие светлые волосы хлещут меня по лицу.

— Я Рапунцель. — Ее темные кудри выглядывают из-под парика, когда она наклоняется, чтобы поправить ткань у меня на голове. — Ты должен надеть это, чтобы прикрыть лицо, а то заметно, что ты мальчик.

Я тянусь к пластиковой коронке и стону.

— Позволь мне уточнить. Пока я спал ты решила, что я Жасмин, и нарядила меня?

Эллиот протягивает мне крошечный пластиковый стаканчик.

— Ага, и у нас будет чаепитие.

Сажусь и случайно опрокидываю ногами то, что, как я предполагаю, является остальной частью нашего чаепития. Услышав испуганный вздох Эллиот, пытаюсь привести в порядок упавших Барби и крошечный чайник.

— Доброе утро, принцессы. — Мой брат стоит у кухонного стола, пытаясь скрыть улыбку за кофейной кружкой. На нем голубая рубашка с воротником-стойкой, коричневые брюки и коричневые туфли. — Мне очень не хочется прерывать королевское чаепитие, но Рапунцель нужно одеться для церкви.

Когда Эллиот поворачивается, чтобы поспорить, я обеими руками показываю брату средние пальцы через ее голову.

— Ну, папа, мы же только начали! Я не хочу идти в церковь, а хочу остаться с Джесси. — Ее слова полны слез.

Плечи моего брата опускаются, как будто он готовится к битве, в которой ему приходилось сражаться больше раз, чем мог вспомнить.

— Эллиот, отнеси свои вещи в комнату и...

— Нет! Это нечестно! — Она сжимает руки в кулаки, как будто использует их, чтобы зарядиться для предстоящей вспышки истерики.

— Эй, это круто. — Мой голос хриплый от усталости и, может быть, всего часа сна. — Я помогу тебе убраться, и мы выпьем чаю, когда ты вернешься.

Эллиот начинает спорить, но я уже держу в руках маленькие пластмассовые блюдца, ложки и пару кукол.

— Ладно, хорошо.

Я иду за ней в ее комнату мимо хихикающего Бена, на которого смотрю недобрым взглядом через мою синюю вуаль.

— И куда все это? — спрашиваю я, ища очевидное место, чтобы положить игрушки для чаепития. Мой взгляд останавливается на стене, где раньше висел постер Джастина Тимберлейка, и я ухмыляюсь. На его месте — мой постер, сделанный много лет назад, до того, как начал относиться к своему телу, как Кит Ричардс. — Эй, ты повесила один из моих плакатов.