Долго уговаривать себя не приходится — я подскакиваю тут же. Одергиваю непривычно длинную ночную рубашку и крадучись подбираюсь к окну.

Снег все так же валит, засыпав Нойремштир пушистым белым одеялом. Улицы ещё не чищены — видимо, служба уборки заступает на смену позднее — и на этом фоне ещё четче выделяется узкая наезженная колея дороги. Небось, ярмарка допоздна работала.

Будто откликаясь на мои мысли, двери гостиницы распахиваются — и я отчетливо вижу замершего на крыльце инквизитора. Он потирает ладони и согревает их дыханием, но уходить не спешит — подходит к ближайшему фонарю и замирает, прислонившись к нему спиной, засунув руки в карманы. Я неосознанно подаюсь назад и задеваю плотную штору, а Максвелл, будто почувствовав движение, резко поднимает голову и глядит на наши окна.

Я застываю, схватившись за тяжелую ткань. Та уже не качается: я остановила её мгновением ранее — будто знала. Но это не мешает мне нервно сглотнуть, видя, что инквизитор буквально прожигает взглядом тонкую прозрачную занавеску, выполняющую роль единственной защиты. На лице Риндана не выражение, а маска. Спокойная, зловещая, ничего не выражающая. Губы плотно сжаты, а глаза прищурены. Не мужчина, которого я знаю, а настоящий инквизитор — жесткий, беспринципный, готовый на все ради достижения цели.

Но я продолжаю смотреть на него.

Не знаю, сколько длится наше молчаливое противостояние, но, кажется, я одерживаю верх — едва заметно кивнув каким-то своим мыслям, Риндан отворачивается и глядит на дорогу, а я моментально меняю место дислокации, на этот раз не совершая ошибки — отодвигаюсь в сторону и замираю за шторой, теперь точно уверенная в том, что с улицы невидима.

Максвелл мерзнет долго — около четверти часа. Я уже почти теряю терпение, чувствуя, как замерзли ноги. Но вернуться к кровати за тапочками мне кажется кощунством — поэтому я мужественно продолжаю мерзнуть, лишь изредка переступая с ноги на ногу.

Наконец, в мире что-то меняется. В конце дороги показывается экипаж и Максвелл отлепляется от столба.

Путевые фонари выключены и я приподнимаюсь на цыпочки, глядя на черную двойку лошадей, запряженных в обычный по виду экипаж. Но все не так просто — и Максвелл тому подтверждение. Он выпрямляется, ещё раз бросает взгляд на окна и делает пару шагов вперед. Точно откликаясь на его движение, дилижанс тормозит, а дверь распахивается, являя моим глазам второе действующее лицо.

Хилл. Я узнаю его сразу — близорукость заковала пожилого инквизитора в очки ещё несколько лет назад, но держится он молодцом. Отбрасывает со лба поседевшие волосы и, пожимая Риндану руку, что-то у него спрашивает. Максвелл в стороне не остается — и, обменявшись парой фраз, мужчины отходят от фонарей, скрываясь в спасительном пятачке тени.

Ловить мне здесь больше нечего — но я все-равно стою у занавески, глядя, как возничий поправляет упряжь. Если экипаж не уехал — значит, должно быть продолжение. И оно следует — мужчины выходят под пятно света минут через пять. Опять жмут друг другу руки и Хилл неловко забирается в экипаж, а Риндан взбегает по ступеням гостиницы. Теперь точно все — и я с разбегу запрыгиваю в кровать и падаю на подушку, пытаясь унять выскакивающее из груди сердце.

Мне удается успокоиться за несколько мгновений до того, как замок тихо щелкает, впуская инквизитора. Тот некоторое время тихо возится в прихожей, а затем проходит в комнату и, на пару секунд замерев у стола, проходит к кровати.

— Мейделин? — доносится до меня едва слышимый шепот.

Ну нет уж, на это я не куплюсь. Радуясь, что заняла примерно ту же позу для сна, я не откликаюсь, продолжая размеренно дышать. Это, кажется, успокаивает Риндана — одеяло за моей спиной откидывается, а перина прогибается, принимая вес тела мужчины. Осторожно обняв меня за талию, мужчина затихает и спустя несколько минут спокойное дыхание извещает меня о том, что он спит.

И лишь после этого я позволяю себе открыть глаза и уставиться в светлеющее окно. А ещё — осознать, свидетелем чьей встречи я только что стала.

Я так и не могу заснуть — ворочаюсь до рассвета. Даже Максвелл под утро просыпается и, приподнявшись на локте, недоуменно смотрит на меня сонным взором. Но часы показывают без пятнадцати шесть, а значит — самое время для адекватного пробуждения. Оставив Риндана досыпать, я выскальзываю из-под одеяла и, подхватив со стула платье, скрываюсь в ванной.

Прохладный душ помогает взбодриться. Стоя под тугими струями воды, я даже успеваю обдумать несколько вариантов произошедшего ночью.

Мужчины договорились о встрече и, судя по теплому приветствию, знали друг друга лично. Когда познакомились? На работе? Исключено — Риндан заступил на службу уже после увольнения инквизиторов, даже с запасом в несколько дней. Знают друг друга давно? Вариант рабочий — только вот узнать наверняка я не смогу: у Максвелла не спросишь, а копание в жизни Хилла однозначно вызовет вопросы. Тем более, зачем они встречались? Что находится в свертке? И, главное, что вообще происходит — ведь Хилл и остальные, кроме убитого Вермейера, находятся в розыске!

Пока что понятно только одно — Риндан ведет какую-то свою игру. Только вот в том, какую сторону он занимает, я не уверена.

Пока я нахожусь в ванной, утро окончательно вступает в свои права. За окнами опять идет снег — я констатирую это мельком, проходя к столу. Мой планшет лежит на том же месте, на котором я его оставляла и, не включая лампу, я беру переносное перо и прохожу к подоконнику, в последний момент все-таки оглядываясь на кровать.

Максвелл спит, даже во сне умудряясь сохранять немного ироничное выражение лица. Темные волосы разметались по подушке, а широкая грудь размеренно вздымается. Да, он явно не догадывается о том, что творится у меня в голове.