От этих слов в животе у меня что-то будто обрываются. Единственные статуи горгулий во всей западной провинции находятся в Лаерже, под крышей крепости. И Джо, видимо, тоже это понимает — хмурится, откладывает газету и успокаивающе дотрагивается до руки жены:

— Это погода, дорогая.

Конечно, погода. Это к снам одаренных принято относиться с вниманием — именно потому я своевременно научилась помалкивать о своих. Но инициацию должна была проходить Адель, поэтому её сны тоже разбираются самым пристальным образом.

— Послушай, — не торопясь, я ставлю чайник на огонь и поворачиваюсь к сестре, — сейчас действительно погодные катаклизмы, — словно в подтверждение своих слов я киваю на окно, за которым валит снег, — еще и роды со дня на день начнутся. Я на твоем месте отдыхала бы.

— Будешь на моем — отдохнешь, — неумолимо поджимает губы сестра и, словно очнувшись, удивленно смотрит на меня, — а ты-то как оказалась?

— Привезла мне документы, — играет на опережение Джо и я, мгновенно подыграв, киваю.

— Скоро назад поеду.

Адель вздыхает:

— Может, останешься?

— И рада бы, да не могу, — развожу руками, — работы много.

Утро проходит в хлопотах — все-таки уложив Адель обратно в кровать, я готовлю завтрак, собираю на улицу племянников и даже мою пол — пролитый Лоем компот не оставляет мне шансов на отдых. Поэтому, когда в дверь стучат, не тороплюсь открывать — вначале вытираю руки и, гадая, кто бы это мог быть, иду к двери.

— Мисс Локуэл, — стоящий на пороге Вальтц вежливо улыбается и мне ничего не остается, кроме как пригласить его в дом. Выехавшему из спальни Джо хватает одного мига, чтобы понять ситуацию, но жать руки никто никому не спешит — и мужчины лишь обмениваются вежливыми кивками, не роняя ни слова. Собирать мне и нечего — моя сумка уже ждет меня у порога, поэтому я только на минутку забегаю к Адель, а затем набрасываю шубку и вслед за приехавшим инквизитором выхожу в засыпанный снегом двор.

Дорожку с утра никто не чистил и снега на участке выше колена. Вальтц, идущий на пару шагов впереди, протягивает мне руку — но я мотаю головой и на общую дорогу выбираюсь самостоятельно. Черная громада экипажа не инкрустирована бриллиантами, поэтому я едва сдерживаю улыбку, наблюдая, как Вальтц открывает мне дверцу.

— Решил вас сопроводить, — комментирует свои действия инквизитор, — в свете грядущих событий путешествовать в одиночку — плохая идея.

Внутри дилижанс чем-то напоминает экипаж, в котором мы с Ринданом путешествовали в Нойремштир — такие же мягкие сиденья, такой же откидной столик у окна. Последний, к слову, занят — на нем нашли пристанище два блюдца с орехами и большой термос.

— Привык, знаете ли, ездить с комфортом, — улыбается Вальтц, забираясь в нутро дилижанса следом, — дорога длинная, спешить некуда.

— Так уж некуда? — удивленно вздернув бровь, я наблюдаю, как инквизитор достает откуда-то из-под стола две чашки и водружает их на стол, — разве у вас сегодня нет дел?

— Будут позже, — утвердительно кивает мужчина, — все важные вопросы Риндан предпочитает решать в одиночку. Вы ведь знаете о приезде кардинала? — он вопросительно смотрит на меня и, будто что-то учуяв, внезапно подается вперед, — или вы в курсе… всей ситуации?

Ошеломленная такой сменой темы, я откидываюсь назад, упираясь в обитую деревом стену дилижанса. Запах лакрицы становится невыносимым — и я внезапно понимаю, что это не запах духов или сладостей: так пахнет сам Вальтц.

— Вы имеете в виду ваше дело? — даже допустив резкость, я стараюсь не подавать виду.

— Да. Хотя, признаться, предпочел бы, чтобы вы занимались своими.

— Если бы мне позволили, — вздыхаю.

Инквизитор удивленно смотрит на меня, а затем, будто осознав, внезапно хлопает себя по лбу.

— Ну конечно, дело Морриса! Ваше, что ли?

— Мое. Если вы, конечно, не передали никому другому и оставили его в сейфе, — я позволяю себе слабую улыбку.

— Оставили. Максвелл решил, что там ему лучше, — покладисто кивает инквизитор.

“… или так и не смог справиться с защитной сетью” — про себя добавляю я, глядя, как Вальтц наполняет чашки темной жидкостью. По салону плывет пряный запах чая со специями и я удивленно подношу посудину к носу: корица, кардамон…

— Что здесь?

— О, всего лишь несколько видов пряностей, — улыбается мужчина, — бадьян, мускатный орех… и по мелочи.

Я виновато улыбаюсь:

— У меня аллергия на мускатный орех, Вальтц. Простите.

В воздухе резко простреливает досадой. Но инквизитор быстро исправляется — взмахнув рукой, он развеивает непрошенную эмоцию и подвигает ко мне тарелочку с миндалем. Отказываться и в этом случае совсем невежливо — и я беру один орех, глядя, как мужчина повторяет мой маневр.

— Не вижу смысла скрывать, — начинает Вальтц и я поднимаю на него глаза, — то, что вы в курсе событий, заметно невооруженным взглядом.