И действительно, мне с каждой секундой становилось всё лучше. Мир перестал кружиться, будто безумный, туман перед глазами развеялся, а воспоминания выстроились в ровный ряд.

И вот тут-то я вспомнил о состоявшемся между Домиником и персоналом лекарни разговоре.

Распахнув глаза, убедился, что Доминик щурит на меня из угла свои слезящиеся глаза. Смотрел он с явственной виной, но подойти не решался.

Над моей же постелью склонился другой колдун, высокий и седой. Его могущество ощущалось столь явно, что по спине моей пробежал холодок. Я видел этого человека впервые в жизни, но в разрезе глаз, форме носа и губ было, пожалуй, нечто знакомое.

– Удовлетворите моё любопытство, юноша: вы, значит, являетесь женихом Элин Одро, студентки Академии Изменённых? Кивните, если это так, - попросил он холодно.

Я медленно кивнул. Брови колдуна чуть приподнялись, и он окинул меня ещё одним внимательным взглядом, уделив особое внимание злосчастному платью.

– Да, - протянул он.
– А мы с женой ещё всерьёз думали, что у нашей старшей дочери своеобразные вкусы... Экая наивность с нашей стороны. Оказывается, Джиа далеко до малышки Элин в этом вопросе.

Это было просто ужасно.

Познакомиться с отцом Элин вот так... однозначно, это одна из самых отвратных ситуаций, в которые я попадал в своей жизни. Ко всему прочему, говорить всё ещё толком не получалось - очевидно, яд повлиял на голосовые связки.

– Так, молодой человек, - сказал колдун холодно.
– Если вы и впрямь жених Элин - в чём я, простите, сомневаюсь, - надеюсь, вы найдёте время навестить нас вместе с девочками в следующие дни увольнительных. Если же нет... то советую вам перестать на каждом углу рассказывать о том, что моя дочь помолвлена со светлым. Мы с вами поняли друг друга?

Я медленно кивнул.

– Отлично. Выздоравливайте.

Дверь за колдуном закрылась очень медленно и осторожно.

– Прости, - тут же заговорил Доминик, примирительно подняв руки.
– Серьёзно, парень, тут я не нарочно! Ты, конечно, не свет в окошке, но я и не думал тебя подставлять. Ладно? Я хотел как лучше, поверь. Все знают, что Одро - один из лучших спецов по совместимости магий в столице. И ты всем рассказываешь, что Элин - твоя невеста. Я и представить не мог, что у вас всё вроде как тайно!

Он, кажется, был искренне огорчён, и от этого становилось только хуже.

Это всё у вас тайно... А что у нас вообще, собственно? Элин ведь ни разу, ни словом не обмолвилась о своей семье. Я и не спрашивал: с первого дня Раонок объяснил мне, что в Академии Изменённых вопросов о родителях не задают. Вот я и посчитал, что, если Элин сама не затрагивает эту тему, то...

Она даже не соизволила мне рассказать, что у неё есть семья.

Стало горько. Всё же, мне не нравилось то, что теперь между нами есть. И хотелось бы винить во всём Элин, но это было бы совершеннейшим лицемерием.

Я сам вцепился в неё, фактически навязал себя. Влюбился? Да, разумеется. Но ещё мне хотелось быть свободным.

И жить.

*

Мне всегда казалось - как минимум, до определённого момента - что жизнь моя достаточно обыденна. Разумеется, цвета и глубины ей прибавляли светломагические практики и развитие истинного дара. Но по сути детство, проведённое за высокими стенами Храма, не отличалось особенной вычурностью. Да и перспективы мои, будем честны, были вполне понятны: я ни секунды не сомневался в том, что в итоге стану одним из магов Ордена Священной Чаши. Это казалось вполне закономерным явлением, поскольку Учитель сочувствовал их идеалам. Я, в свою очередь, привык доверять оценочным суждениям Учителя, благо на моей памяти тот ни разу не ошибался.

Ещё я полагал, что у меня совершенно обычная семья, набожная и традиционная. Состоятельная, да, и достаточно родовитая, но - не более того. Отец был приближён ко двору, мать тоже некогда была придворной дамой, но после удалилась в дальнее поместье, дабы провести остаток своей жизни за подобающими женщине занятиями. Таковыми, по мнению официальной храмовой власти, могут быть только молитвы и воспитание детей.

Говоря о детях, я был средним из троих братьев.

Меня огорчала некоторая напряжённость, присутствовавшая в отношениях с семьёй, особенно - с отцом. Но я списывал это на особенности своего дара, благо это было логичным объяснением.

Самое поразительное, что я действительно во всё это верил. И в набожность матери, и в непогрешимость Учителя, и в простоту окружавшего меня мира... Сейчас стыдно вспоминать, но я действительно никогда не понимал чрезмерных и намеренных усложнений. Несомненно, можно казаться тем, кем ты не являешься; но зачем? Даже сейчас, познакомившись с тёмной культурой, в какой-то мере культивирующей расчётливость и хитрость, я не понимаю ответа на этот вопрос.

Потому, наверное, я не замечал первых предвестников того, что произошло - оставался глух к тихому шёпоту за спиной, слеп к очевидным несоответствиям, тих в моменты, когда следовало бы задавать вопросы, и равнодушен к ответам. Магия, книги, боевые искусства, учитель и приятели-послушники - вот был весь мой мир. И если нечто не помещалось в эту пасторальную картинку, оно просто отметалось.