Едва затихли выстрелы, мы в спешном порядке стали собираться в дорогу. Брали по минимуму: только то, что могли унести на себе. Прочее имущество приходилось оставлять врагу. Вывезти ящики с боеприпасами и продовольствием не представлялось возможным.

Я слышал много разговоров. Ходили слухи, будто военное командование пыталось нашим отрядом закрыть бреши в обороне. Естественно, парни воспринимали это, как оскорбление. Но правда ли это или просто болтовня, сложно было понять. Понял я одно: держаться до конца и жертвовать жизнью, ложась костьми на пути врага, никто не будет. Тут ведь не простые ребята собрались, кого можно толпами гнать на убой. Тут за каждым рядовым стоят знатные уважаемые семейства с деньгами и связями.

Когда стемнело, перенесли раненых и запихали в десантные отсеки боевых машин. Раненых оказалось много: все семь броневиков забили под завязку, а вместе с ними — два кунга машин технического обеспечения. В большинстве своём раненые были не бойцами спецотряда, а простыми люди: срочники, оказавшиеся здесь на земляных работах, и обслуживающий персонал.

Оса был весь в бинтах, даже лицо забинтовали. Я узнал-то его только по габаритам. Его тащили на носилках два солдата. Я спросил, как дела.

— Теперь мне железную ногу поставят, — шутил он. — Буду человек — железная нога. Глядишь, ещё вернусь, повоюем, поквитаюсь с уёбками за свою лапу.

Удивлялся я его оптимизму. После всего случившегося он ещё воевать собрался?

Паша находился в тяжёлом состоянии. Он лежал пластом и на все вопросы повторял, что всё будет нормально, хотя вид его говорил об обратном. Тут уж я даже не знал, какого исхода ожидать: всё-таки в данном случае речь шла не о ранении, а о какой-то неведомой хрени сродни, как я понял, радиоактивному излучению.

В полночь особая группа двумя колоннами покинула лагерь. Машины, не включая огней, двинулись через поле.

Отряд, в которой находились лейтенант Оболенский, подполковник Безбородов с парой штабных офицеров и я, отправился через заброшенную деревню. Второй отряд — по дороге через лес. Ксения вместе со своим взводом отправилась вторым отрядом. Мы напоследок успели перекинуться парой слов. С нами ехали четыре БМ-90, набитые ранеными, и два грузовика. Все бойцы, в том числе подполковник и штабные офицеры, шли пешком, таща на себе оружие и прочую полезную поклажу. Я был загружен под завязку магазинами, батареями к энергоблокам и цинками с патронами, которые нёс в рюкзаке.

Я шёл позади второй БМ. Было темно. Глаза солдат светились синими и изредка зелёными огоньками. Новым УПН я так и не обзавёлся, а потому шагал в кромешной тьме, видя только людей возле себя и бронированный зад машины, ползущей перед нами.

Пока пересекали поле, было всё спокойно, но как вошли в деревню, услышали выстрелы с той стороны, где двигалась вторая группа. А вскоре и по нам открыли огонь.

Из кустов на заброшенном дворе вылетела ракета, со свистом пронеслась мимо головной машины и взорвалась в кустах с противоположной стороны. БМки тут же принялись палить по придорожным зарослям и опустевшим домикам. Я, как и все, стрелял из автомата. Стреляли, разумеется, наугад, чтобы подавить противника огнём и не допустить новых атак — на большее никто даже не рассчитывал. А колонна тем временем продолжала двигаться вперёд.

Ещё одна ракета пролетела над башней головной машины. У ближайшего дома я заметил движение и шарахнул туда лучом из подствольного энергоблока. Ещё два луча я выпустил в заросли, а затем заменил батарею.

— Бойцы, пропустить машины! — гаркнул подполковник, который шёл позади моего отделения.

Мы отошли в сторону. Мимо с лязгом пронеслась БМ, натужно завывая мотором, за ней — два грузовика.

Последней ехала ещё одна БМ-90. Она отставала. Раздался взрыв, и над боевым модулем бронемашины взвился столб пламени. Я ощутил взрывную волну, какие-то железяки попадали под ноги.

— Кто стрелял? Откуда? — крикнул кто-то.

Ответа никто не дал, вместо этого стали с удвоенной силой поливать свинцом ночные заброшенные дворы. Треск стоял такой, что было больно ушам, а голова раскалывалась. Она ещё со времени бомбёжки ныла, но я уже почти привык к этому. Попаданий я не ощущал. Возможно, по нам даже никто не стрелял.

— Там живые остались! — воскликнул кто-то.

— Так, бойцы! — донёсся сквозь трескотню очередей командный голос подполковника. — Идём к машине и прикрываем всех, кто остался. Второе отделение. Где второе отделение? Востряков — прикрывай. Третий взвод — тоже.

Я окликнул своих и стал кричать, чтобы шли к машине. Из десантного отсека окутанной дымом БМки вылезали люди. Мы подбежали. Я стоял и водил по сторонам стволом штурмовой винтовки, время от времени постреливая в пустоту, пока несколько солдат из третьего взвода помогали выбраться раненым. Конструкция БМ-90 была такова, что даже при взрыве боекомплекта в боевом модуле, шанс поражения десанта и экипажа был минимален. Кажется, выбрались все.

— А теперь — бегом марш! — скомандовал подполковник. — Догоняем своих. Не толчёмся тут попусту. Что как мухи дохлые? А ну-ка в темпе, в темпе!