Уже давно никто не называл её Джейс. Она сменила имя. Стала Джессикой Монро. Джесси. А вот сегодня…

Сегодня произошло то, что, как она надеялась, произойти уже не сможет никогда. Лос-Анджелес и Нью-Йорк были так далеко друг от друга!

Джейс повернулась на бок, положила руки под подушку, и так некстати вспомнила разговор, который был у них с Марком много лет назад. О случайности. О монетке, которую она нашла на улице. «Значит, мне стоит поблагодарить того растяпу, у которого была дырка в кармане?». Она усмехнулась. Своего растяпу-коллегу, который сегодня должен был работать в Центре, она была готова убить.

У Джейс сегодня был выходной. И они с Кидом и Бри давно решили, как проведут его. Поедут в парк Бальбоа, кормить уточек и смотреть на лебедей. Потом она будет сидеть на скамейке, а дети резвиться на детской игровой площадке, что совсем недавно построили в парке. Потом они пообедают в милом уютном ресторанчике, недалеко от дома, в котором она арендовала квартиру. А потом, вечером, устроят пикник во дворе. Ей хотелось быть с детьми чаще, но работа отнимала много времени. Со временем она надеялась вернуться к полной практике, а сейчас решила перейти на ставку сопровождающего кардиолога. Она готовила к выписке своих маленьких пациентов и помогала их родителям социально адаптироваться, привыкая к тому, что их ребенок теперь особенный. Она готовила их к реальной жизни, учила, разъясняла, давала советы. И передавала их в руки социальной службы.

Джейс работала в паре с Бобом, рассеянным мешковатым на вид врачом, который был старше её самой на несколько лет. Но был жутко не собран. И вот сегодня он позвонил ей в восемь утра, когда она готовила на кухне завтрак, и сообщил следующее:

— Джесси, тут такое дело… понимаешь, я утром пошел выкинуть мусор. Я никогда не оставляю мусор в квартире, если ухожу на работу. Знаешь, антисанитария и все такое…

— Боб, ближе к делу, — она нетерпеливо скинула блинчик в тарелку.

— Да, так вот… я выносил мусор, но забыл, что у меня дырка в пижамных штанах. Поставил пакет на дорогу и повернулся. И увидел, как мои ключи проваливаются в решетку ливневой канализации… — Джейс застонала и закатила глаза. — Я звоню тебе от соседа. Я не могу попасть в дом.

— А запасной комплект ключей?

— Он у мамы. А она сейчас гостит у сестры, в Майами…

— Боб…

— Джесси, я вызвал плотника. Он поменяет мне замок. Но мне еще предстоит вызвать мастера из сервисного центра, ключ от машины тоже был там…

— О, Боб! И что ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты заменила меня в Центре.

— Но я не могу! Я обещала детям…

— Джесси, я постараюсь освободиться как можно быстрее.

— Боб, дети! Я не отвела их в детский сад! И я уже не могу позвонить ни Билу, ни Робу!

— Джесси, я очень тебя прошу…

И вот, она вынуждена была взять детей с собой в Центр, попросить их посидеть одних в своем кабинете, а сама отправилась к пациентам, что вел Бил.

И вот к чему это привело.

Она не должна, не должна была сегодня оказаться в Центре! Но, видимо кто-то там наверху решил так жестоко посмеяться над ней, и проделал дыру в пижамных брюках её коллеги.

А потом для неё все было, словно в тумане. Вот она идет по коридору, к своему кабинету, и видит, как её дочь улыбается какому-то мужчине, что присел перед ней, гладит его по щеке и совсем его не боится. Да и Кид… А ведь она столько раз твердила им, что это может быть опасно! Никто не знает о намерениях этого мужчины. А вдруг, не дай Бог, конечно, но у него психические отклонения или, что еще хуже, он… Она даже этого слова в мыслях произнести не могла, не то, что представить, что её детям может угрожать опасность. Мужчина, явно молодой, несмотря на его заметную небритость, что видела Джейс, улыбался детям. А потом его голос, от которого подогнулись колени: «Я принц, который долго скитался по свету в поисках своего королевства. Вот борода и выросла. Ну, мне пора. Передавайте привет вашей маме». Нет! это чушь. Так, показалось. Но вот своих малышей она была намерена наказать. И, причем, строго.

А потом, когда этот мужчина выпрямился, сердце пропустило один удар. Потом еще один, это когда он обернулся к ней, и Джейс увидела его глаза, в обрамлении пушистых густых ресниц. Его можно было не узнать. Марк выглядел совершенно иначе, нежели она помнила: эта его борода; одежда… А когда он окликнул её, сердце, вообще, перестало биться. И она думала только об одном: как бы не упасть, прямо к его ногам, и не напугать малышей.

Джейс видела злость в его глазах. Такую, что хотелось притянуть к себе детей и бежать. Забиться дома в самый дальний угол и забаррикадировать все окна и двери, и никого никогда не впускать в дом. Она никогда не видела Марка таким. И она его боялась.

Джейс повернулась на другой бок и тяжело вздохнула:

— А что ты хотела, глупая идиотка? Чего ожидала? Что он бросится к тебе? притянет в объятия и будет шептать, как он рад встрече? Как скучал? Что любил все это время? — она вытерла ладонью горькие слезы. — Ты обидела его. Солгала… Так что теперь?

Она так давно не плакала. Не плакала о нем. Слезы сами текли из её глаз и никак не хотели останавливаться. Ну, да, она была глупой девчонкой, что подалась на уговоры братьев. Поверила угрозам. Ну а Марк? Почему он не искал её? И слишком быстро сумел забыть…

А раз так, то она пришла к выводу, что, должно быть, не стоит его бояться. Ему нет никакого дела до неё. До её жизни. А уж до её детей тем более. Вот он убедится, что с его отцом все в порядке, и улетит.

Но тоненький голос, где-то глубоко внутри, твердил, что все не так просто. Что не бывает простых совпадений. Ничего случайного. Что не надо тешить себя ложными иллюзиями, что все обойдется. Что вот сейчас надо осторожно, но быстро и решительно бежать отсюда. Что теперь ей не поможет никакая смена фамилии, как не пытайся замести следы. И что если… если… Джейс похолодела от страха, что пробирался под кожу, натянула одеяло на голову и стала молить Бога, чтобы все обошлось. Она была готова провести в этом своем коконе, вместе с детьми, весь остаток жизни. Потому что так страшно, ей не было еще никогда в жизни.