Схватившись за цепи, он потащил меня в дальний конец комнаты. Он прижал ладонь к гладкой плите из слоновой кости, и сеть кобальтовых огней выстрелила из его пальцев. Сквозь потрескавшиеся швы прошелестело шипение вырывающегося воздуха, и потайная дверь распахнулась.

Он втащил меня, сопротивляющуюся, в слабо освещённую комнату без окон. Она была побелена и воняла лимоном — слабая попытка смыть очевидные ужасы, происходившие в этой гробнице. Блёклые свечи мерцали в массивных мраморных светильниках, прикреплённых к стенам, освещая стальную койку, припаянную к полу. Вбитая в пол цепь с толстыми звеньями, обёрнутыми поперёк плитки, заканчивалась пустыми кандалами для лодыжек.

Воспоминание о человеке, которого Винн заточил в темнице, вспыхнуло в моей голове. Величайшее преступление. Укрощение человека было строго запрещено. Были истории о горстке Заклинателей на протяжении веков, которые безуспешно пытались сделать человека своим. Люди, о которых идёт речь, никогда не выживали. Что-то в нашем обаянии всегда превращало их мозги в кашу.

Я всё ещё не понимала, почему Винн так рисковал. Он всегда был любопытен, но ничто не могло сравниться с этой степенью безумия. Скольких ещё он удерживал тут после моего изгнания? И с какой целью?

— Насколько я понимаю, здесь возможны три исхода, — тихое разочарование просочилось сквозь его слова, и он толкнул меня на пол.

Я попыталась пнуть его в живот, но он зажал мои ноги в стальную хватку, и мои кости задрожали.

— Ты будешь драться со мной, и я отведу тебя прямо к ней, где ты умрёшь, — он быстро стянул с меня обувь, и я тщетно сопротивлялась ему, когда он сковал мою лодыжку. — Вариант второй: ты играешь по моим правилам. Чары действуют, и она, наконец, видит, что мой путь — это лучший вариант для защиты наших людей.

Он присел на корточки, снова изучая моё лицо.

Я напряглась, пытаясь освободиться от цепей.

— А каков третий вариант?

— Чары сработают, но она всё равно захочет продвигать свои планы. В этом случае… — он запрокинул голову к потолку и положил руки на бёдра, впиваясь пальцами в колени. — Я заставлю тебя отказаться от своего Миада. Его благословение делает тебя непригодной для её нужд, но без него… Что говорить, ты умрёшь. Но это будет безболезненно. Ты просто ускользнёшь.

— Ты сумасшедший.

— Пусть даже так, если потребуется, — он пожал плечами. — И не питай никаких надежд на этого убийцу. Он ничем не лучше меня. А может, и хуже.

Нок. Он обещал, что не станет рисковать, снимая своё проклятие, если оно подвергнет меня опасности. Но как он мог не знать? Я его предупреждала. Я говорила ему, что Гисс озорничает, что их предложениям нельзя доверять, но он не послушал. Я всё ещё была здесь. По-прежнему тяжесть желания, по-прежнему одиночество и неуверенность в том, кому можно доверять.

Это не могло быть преднамеренным. Он бы так со мной не поступил. Он не стал бы.

Удовлетворившись моей неволей, Винн снял наручники с моих запястий.

— Он использовал тебя в своих целях.

— Лжец.

Нок был хитёр и опасен. Да, проклятие поглотило его внимание и, вероятно, помешало ему видеть сквозь ловушку слов Гисс. Но использовать меня? Никогда.

Винн покачал головой, тихо заговорив:

— Что бы он тебе ни сказал, что бы ты ни нашла, всё это было фальшивкой. Он не придёт за тобой.

У меня перехватило дыхание. Винн ошибался. Я должна была держаться за тот маленький кусочек жизни, который нашла за пределами Хайрата.

— Я дам тебе время привыкнуть.

Он встал и направился к двери.

С медленным, но решительным стоном толстая плита закрылась за ним, и впервые с тех пор, как я увидела Винна в руинах, я закричала.

Резкий вопль пронёсся по комнате, сотрясая цепи и бесконечно отдаваясь эхом вокруг меня. Стены моей тюрьмы стали смыкаться. Зазубренные края разорвали мои и без того изодранные внутренности, а мощный кулак сжал моё сердце.

Нок.

* * *

Сон был особым видом ада. Нок был непоколебимой силой, от которой я не могла убежать. Ощущение его кожи на моей. Жгучее желание снова уткнуться головой ему в грудь. Его взгляд оставлял следы на моей коже. Сон был отсрочкой, потому что это означало, что я увижу его. Жить в иллюзии, что я принадлежу ему, а он мне. Но пробуждение… Пробуждение было предназначено для того, чтобы сломить даже самый сильный дух. Реальность вцепилась в мой хрупкий покой и снова повергла меня в отчаяние.