Кайри улыбнулась.

– Мужчины.

– Верно. Ты девочка по девочкам.

– Тебя это беспокоит?
– Спросила Кайри.

– Что именно? Что ты лесбиянка?

– Ну.

Элли уставилась на Кайри. Затем рассмеялась. Она смеялась, смеялась, и смеялась.

Затем еще чуть посмеялась.

– Элли?

– Прости...

И снова рассмеялась.

– Элли, ты смеешься, как ненормальная.

Элли игриво смахнула слезу.

– Я закончила смеяться, - ответила она. Затем снова рассмеялась.

– Элли, серьезно. У тебя что, припадок? Это одержимость дьяволом? Святой смех?

– Нет, ничего такого.
– Элли наконец сделала глубокий вдох и перестала смеяться.
– Ирония в том, что кто-то, кто угодно, считает, что меня тревожит девушка, которой нравятся девушки.

– Значит, как я и догадывалась, ты...

– Я би, - ответила Элли. А еще она была самым известным сабмиссивом в Преисподней Манхэттена, но решила не говорить об этом Кайри. Пока.
– Это или самые лучшие два слова в обоих мирах, или самые худшие.

– Я оптимистка, - сказала Кайри.
– Будем считать их самыми лучшими.

– Мне бы не помешало немного оптимизма.

– Мне бы не помешало немного очков. Я все еще работаю над своими двадцатью пятью. Думаю, ты должна дать мне больше, чем четыре за пауков и дрочку.

– Получаешь одно дополнительное очко за использование их в одном предложении.

– Значит, мне нужно еще шестнадцать очков, чтобы ты сказала мне, что здесь делаешь?
– спросила Кайри, радостно улыбаясь.

– Еще шестнадцать очков до того, как ты пожалеешь, что спросила.

– Не могу дождаться.
– Кайри вытянула ноги и позволила своим босым ступням парить перед камином.

– Я могу.

– Так плохо?
– Кайри опустила ноги и посмотрела на Элли.
– Очень плохо?

– Это... понимаешь.

– Сложно.
– Кивнула Кайри.
– Верно, ты говорила это в начале недели.

– Все еще сложно. За последние три дня ситуация не стала менее сложной.

– Может, ты просто думаешь, что это сложно, потому что ты находишься внутри ситуации? И если бы была вне ситуации, как я, она бы не казалась такой сложной. Понимаешь, словно человек в лабиринте. Ты видишь только то, что перед тобой. Но если бы ты была над лабиринтом и смотрела на него сверху, ты бы точно понимала где находишься, что происходит и куда идти.

– Хорошая мысль, - ответила Элли, положив руки на разворот книги.
– Но обещаю, из этого лабиринта нет выхода. Не важно, как ты на это смотришь.

– Я просто...
– Кайри улыбнулась Элли.
– Я хочу помочь.

– Ты не можешь. Но не расстраивайся. Никто не может.

– Даже Бог?

Элли снова рассмеялась.

– Бог втянул нас в эту историю, - ответила Элли с уставшей улыбкой. – И, похоже, он не торопится вытаскивать нас обратно.

– Кого это нас?
– спросила Кайри.

– Стоп.
– Элли подняла руку в предупреждении.
– Сегодня ты больше ничего от меня не услышишь. Я пришла сюда не для того, чтобы излить душу. И определенно не в том настроении, чтобы исповедоваться кому-либо.

– Зачем ты пришла сюда? Сегодня вечером, я имею в виду. Это твой обычный девятичасовой досуг?
– спросила Кайри.

– Я работала в книжном магазине. Мне нравится быть среди книг.

– Мне тоже. Знаешь, моя сестра была писателем.

– Та, которую…

– Которую убили?
– спросила Кайри.
– Да, она.

– Как ее звали? Я бы предпочла называть ее по имени, а не "твоя сестра, которую убили", - сказала Элли.

Кайри странно посмотрела на нее. Затем улыбнулась.

– Ты первый человек, кто спросил меня, как ее зовут, после того как я упомянула о ней.

– Она провела всего один день своей жизни, умирая. Кем она была все остальное время?

– Бетани. Хотя ее псевдоним был Мэриан Шервуд.

– Фанатка Робин Гуда?

– Это была ее любимая история, любимый фильм, любимое все.

– И что же она писала?

– Любовные романы. Те, что происходили в прошлом, когда все лучше одевались? Какие они? Мужчины в высоких сапогах?

– Эпоха регентства?

– Они. Они тоже были хороши. Мне нравилось читать ее книги. Одну она даже посвятила мне.

– У тебя есть с собой что-нибудь?
– спросила Элли, отчаянно желая почитать что-нибудь еще, кроме книг о католической теологии или истории церкви.

– Мне не разрешили взять их с собой, - ответила Кайри.
– Но они здесь.
– Она указала на свою голову.