Она вернулась, наверное, очень чистая и спокойная насчет собственной безопасности. Я выдвинул ей то кресло, что планировалось изначально. Мне бесконечно интересна девушка и все, что с ней связано, но мое место — это мое место. И никто, кроме меня на нем не сидит.

Диана вместо того, чтобы постелить салфетку на колени, по-простому затолкала ее за интригующе приоткрывшийся ворот рубашки. Взяла вилку.

— Приятного аппетита, Ваше Величество, — и без лишних церемония начала есть. Проголодалась, моя прелес-сть.

Мне хотелось беседы, где еда будет лишь приятным дополнением. Чтобы узнать больше, услышать ее смех. На празднике Оглашения Диана смеялась столь заразительно, что равнодушных вовсе не осталось, а я вынужден был скрипеть зубами от ревности.

— Миледи, а расскажите мне, о каких таких тварях вы толковали? Это какие-то монстры вашего мира?

Я никогда так не ошибался с предложением темы застольной беседы. Беседа? Скорее увлеченный, прочувствованный монолог, куда я мог вставлять лишь междометия. Диана заскочила на любимого конька и с чувством, с толком, с примерами и рисунками на салфетках очень подробно разъяснила, насколько в ее мире опасно кушать, пить, заниматься любовью и вообще быть живым. Мертвым, кстати, не особенно лучше, потому что от инфекций и паразитов она перешла к веселым байкам из студенческой жизни. Особенно много смешных и веселых рассказов у нее было с практических занятий по анатомии. Эти люди сами монстры. Так издеваться над умершими! И потом относиться к их телам как к учебным материалам, как к книгам или моделям. Я понимаю, что без этого, без копания внутри чужого тела, в мире, где нет магии, нельзя стать хорошим лекарем, но теперь я стал даже немного бояться свою будущую невесту.

Аппетит у меня пропал минут через десять разговора. Диана была оживленной, искренней, веселой. Только вот почему-то на еду смотреть не хотелось совсем. А когда я все-таки присматривался, мне чудилось некое шевеление где-то между бифштексом и салатом и тонкий голос, зудевший на ухо «Иди ко мне, Говард, съешь меня, нам будет хорошо вместе много-много лет!». Устрицы, на которых мне хотелось сделать некий пикантный акцент этим вечером, остались нетронутыми. Диана тоже их избегала, надо будет потом узнать почему.

А какую чудную игру я планировал! Камин, ночь, мы на мягком пушистом ковре, голова Дианы на моих коленях, и вся она такая расслабленная, доверчивая, теплая… И устрицы, которые я поливаю лимонным соком перед тем как проглотить нежное содержимое, юркий розовый язычок, облизывающий нижнюю губку, сияющие янтарные глаза… Организм слегка оживился, заинтересованный фантазией, но следующая же веселая история, в которой фигурировала отпрепарированная прямая кишка, студенты-педиатры (что бы это могло значить?), почки в формалине и некий молодой человек по имени Марат, свела на нет весь игривый настрой. Диана смеялась, как я и хотел, и я смеялся тоже, потому что талант рассказчика у нее был замечательный. Но наш романтический вечер стал больше похож на девичьи посиделки в студенческом общежитии, насколько я мог об этом судить из ее рассказов. А я уже не кавалер и будущий муж, а друг, причем такой, который предпочитает мужское общество женскому. Эдакий подруг. Великий Марэ, во что превратилась моя жизнь?

Кроме вина на столе был компот, который мальчишка-слуга притащил с кухни без моего приказа, но он пришелся как раз очень кстати. Мальчишка был какой-то зашуганный, впрочем, те новенькие, кто только начинал работать с Ам, все были такими. А этого я лично вообще видел впервые, штат прислуги в преддверии праздников вырос чуть ли ни вдвое.

Диана первый раз зевнула, кажется, неожиданно даже для себя. Потом потянулась, соблазнительно изогнувшись. Натянувшаяся в определенных местах рубашка снова вернула мне романтический настрой, и я уже планировал пригласить ее на ковер у камина, как внезапно ничего не заметившая девушка предложила:

— Спасибо за ужин, Ваше Величество, но мне, пожалуй, пора спать, — и она, не оставляя мне ни малейшей свободы в действиях, встала, сделала книксен, очень забавно выглядевший в исполнении девушки в штанах, и стала собирать свои вещи.

Я чувствовал себя совершенно растерянным. В наших отношениях я никак не мог нащупать правильную линию поведения. С одной стороны я четко видел, что волную ее, с другой — жесткий, если не сказать нечеловеческий самоконтроль Дианы не оставлял мне ни малейших лазеек к ее завоеванию. Партнеры. Быть может, друзья. Когда-нибудь потом. К такому я не привык. Женщина должна хотеть меня не меньше, чем я ее, а, быть может, и больше. Она должна ждать и желать знаков внимания с моей стороны, млеть от взглядов, трепетать от прикосновений. А не разворачиваться равнодушно к двери, совершенно не замечая, что я тут едва не лопаюсь от стремления хотя бы коснуться и огладить зудящими от нетерпения пальцами эти обтянутые замшей ровные округлости ягодиц, столь нетипичные для стройных вампирш.

Все неправильно. Но проводить-то ее хотя бы можно?

По коридору мы шли молча. Я нес ее вещи, она опиралась на мою руку. Близость ее маленького крепкого тела волновала меня, как подростка, впервые прильнувшего к щели в стене ванной комнаты кузины. О, волшебный лабиринт тогда доставил мне очень много невинных радостей вуайеризма! Но сейчас мы остановились перед огромными часами, на которые внезапно обратила внимание Диана. Они стояли на лестничной площадке, не столько отсчитывая секунды, сколько являясь историческим памятником, реликвией моей семьи. Часы эти встали ровно тогда, когда безвременно почил далекий предок, на котором прервалась первая династия правителей Залтана. И трон тогда отошел к моей семье, боковой ветви, наследника которой признал императорский Дворец. Об этом я вдохновенно вещал моей спутнице.

— Они стоят здесь много столетий, как веха новой эры в жизни страны. Можно сказать, что они — символ семьи де Глоттарини! — моим пафосом можно было мостить дороги, тьфу.

— Что характерно, не тикают, — в задумчивости себе под нос пробормотала Диана.

— Что?

— Что?

С пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, а потом я все же поцеловал свою без пяти минут невесту.

Диана

Я ввалилась в комнату морально опустошенной и страстно жаждущей опустошиться физически. Сначала все шло вроде бы нормально. Воздержание от спиртного позволило сохранить голову в ясности, а самые пикантные байки, проверенны на приятеле-агрономе, который неизменно зеленел и терял аппетит, почти так же подействовали и на змея-искусителя, которым предстал передо мной император, встретив запыхавшуюся меня в тонкой рубашке, расстегнутой чуть ли не до пупа, и облегающих штанах. Весь вечер мне удавалось балансировать между наивностью и откровенной тупостью, не замечая жарких взглядов, разминувшихся на миллиметр пальцев, когда я тянулась за хлебушком или куском огурца. Капли соуса, упавшие на штаны, я, не особо стесняясь в выражениях, со зверским лицом ликвидировала салфеткой вместо того, чтобы дождаться галантной и приятной помощи. Короче, я не давала вампиру ни единого шанса меня соблазнить. А себе, соответственно, соблазниться.