— Мистер Ричи, — слышу я взволнованный голос Чарли, моей секретарши. — К Вам мисс Смит. Она не записана, но очень настаивает. Эй! Подождите, девушка! Туда нельзя вот так врываться!

Уголок моего рта дёргается вверх. Итак. Три. Два. Один.

Дверь распахивается и являет миру самое прекрасное, что есть на этой планете — Дженнифер Смит.

— Мне можно всё, дамочка! — вещает она, захлопывая дверь перед носом возмущённой донельзя Чарли.

Да, в этом ты права, Джен. Тебе всегда можно было всё…

— Мистер Ричи, эта девушка… — врывается в кабинет сердитая секретарша. — Она…

— Всё в порядке. Оставь нас, пожалуйста, — не отрывая взгляда от разгневанной Смит, прошу я.

— Просто неслыханно, Ричи! Мало нам Лероя, к которому без общения с агентом не просунешься, так теперь ещё и ты!

— И тебе привет, Дженнифер, — смеюсь, подхожу к ней и заключаю в объятия.

Обнимаю покрепче и вдыхаю запах волос.

— Исайя, — замирает у меня в руках и опускает голову.

— Ну я понял, что ты здесь не потому что очень скучала. Поцеловать-то можешь?

— Ты не прав, очень даже скучала, но да, я приехала серьёзно поговорить, — игнорирует мои последние слова.

— Давай, Смит, я жду свой поцелуй, — повторяю настойчиво.

— Конечно, — осторожно целует скулу и отодвигается. — Ты занят сейчас?

— Дела подождут, как никак невеста в гости приехала, — не скрывая сарказма в голосе, отзываюсь я.

— Не особенно ты рад меня видеть, верно? — спрашивает, осматривая мой кабинет.

— Наверное потому что понимаю, зачем ты здесь, — опираюсь бёдрами о стол и пожимаю плечами.

— Ричи, — она заправляет за ухо непослушные кудри и подходит к дубовому столу.

Так и стоим некоторое время плечом к плечу, молча глядя на суетной Сиэтл, простирающийся за стеклянной стеной.

Опускаю взгляд вниз. Перебирает пальцами фамильное кольцо. И да, я ощущаю тот самый укол в сердце.

— Исайя, — становится напротив и берёт меня за руку. Вкладывает кольцо в мою ладонь. — Я приехала, чтобы сказать тебе, что не смогу выйти за тебя замуж.

— Ясно, — говорю спокойно, но лёгкие обжигает словно кипятком.

Механическим движением убираю кольцо в карман брюк, подавляя желание просто выбросить в урну. Ведь теперь оно всегда будет напоминать мне о том, что было возвращено девушкой, которую я по-настоящему любил.

— Я не хочу тебя обманывать, — продолжает, перебирая своими дрожащими пальчиками мои. — Я не та, Исайя. Не та, кто должен носить ваше фамильное кольцо…

— Только сейчас поняла? — всё-таки решаюсь задать этот вопрос, хоть и не уверен, что хочу слышать на него ответ.

— Нет, — а вот собственно и он. — Я всегда это знала, но господи, Ричи, я хотела… попробовать, правда.

Тянусь к пачке «Treasurer», достаю сигарету и щёлкаю зажигалкой. Делаю всё это на автомате. Просто для того, чтобы занять чем-то трясущиеся руки. Можно быть готовым ко всему — в теории, но на практике — совсем другое дело. Тебя всё равно так или иначе накрывает.

— Мне так жаль, Исайя… — виноватым тоном произносит она, прижимаясь к моему плечу.

— А мне нет, — резко заявляю я, всё же позволяя себе дотронуться до её чудесных волос. — Когда-то ты сказала, что риск всегда оправдан. Потому что не придётся сожалеть о том, что упустил эту самую возможность рискнуть.

Она отодвигается и растерянно смотрит мне в глаза.

— Я пытался сделать тебя счастливой, Дженнифер, но, увы, ничего из этого не вышло… — печально улыбаюсь.

— Я была счастлива с тобой, слышишь? — горячо спорит она.

— В какой-то мере да, — соглашаюсь я, стирая подушечками пальцев слезу, скатившуюся по её щеке.

— Исайя, — прижимает мою руку к лицу и зажмуривается.

— Джен, давай по-честному, ты никогда не была моей… И дело не только в сексе. Но и в этом, безусловно, тоже, — качаю головой, поражаясь самому себе. — По-началу было даже забавно. Спор. Такой дичайший вызов. Но потом… Знаешь, я ведь не идиот.

Она тяжело вздыхает, я опять начинаю злится. Не могу это контролировать и всё тут. Подхожу к окну, прячу руку в карман и покручиваю пальцами ненавистное кольцо.

— Я как был во фрэнд зоне пять лет назад, так там и остался, — медленно выдыхаю дым и смотрю, как на город опускаются сумерки. — Пока мог, терпел это.

— Исайя, ты мне очень дорог, — произносит она дрогнувшим голосом. — Но ты прав, я так и не смогла переступить черту нашей дружбы. Потому что она всегда слишком много значила для меня.