Идеальный план.

— Но в итоге всё рухнуло.

— Мне оставалось совсем чуть-чуть до достижения цели, но Кенан всё испортил. Выпустить его из темницы и убить тех стражников-тупиц было проще простого, потому что никто никогда не заподозрит невинную женщину, — я резко втягиваю воздух. Она?.. Вспоминаю два мёртвых тела, и тошнота подкатывает к горлу. — Всё это время я была у тебя перед глазами, Артмаэль, но ты не видел дальше своего носа. Надо же было Кенану так облажаться… Я говорила ему убить девчонку до твоего прихода. Ты бы никак не узнал, жива она ещё или нет, но… Конечно же, он не прислушался к моим словам. В итоге мне пришлось менять план на ходу.

Мы замираем на месте. Никто не говорит не слова. Неужели она не понимает, что никаких планов уже быть не может? Всё кончено. Мы не можем убить её, пока она не родит, но как только… Колеблюсь. Возможно, это будет сложнее, чем я думал.

Но я уже принял решение и не стану повторять ту же ошибку, что допустил с Кенаном. Я не дам ей сбежать. Она больше никому не причинит боли. Моего отца уже ничто не вернёт, но я хотя бы могу защитить остальных.

Так будет лучше для всех.

Даже если мне это решение даётся непросто.

Потому что так работает правосудие.

— Арельес, ты обвиняешься в государственной измене. Полагаю, мне нет необходимости пояснять, что это означает для тебя.

С видом невинного ребёнка она останавливается передо мной.

— Прошу, господин, скажите…

Стискиваю зубы. Во что она играет? Она не может не знать. Не может не бояться. Едва сдерживаюсь, чтобы не обнажить меч, защищая остальных, но понимаю, что она не может никому причинить вреда, кроме как словами. Её рука скользит между складками платья, я напрягаюсь.

— Тебя казнят, — отвечаю я. Мой голос дрогнул, как бы я ни старался держаться.

Мелькает остриё ножа, и я не понимаю, как мог это проглядеть. Должно быть, его принесли вместе с едой. Линн хватает меня за руку с такой силой, что остаются следы от ногтей, а Жак бросается передо мной, будто готов защитить ценой своей жизни. Но мне не нужно, чтобы меня защищали другие. У меня тоже есть оружие, да и её целью был не я.

Арельес подносит лезвие к собственному горлу с холодной решимостью, несколько капель крови стекают по её белой коже.

— Тогда, может, мне стоит сделать этой самой, прямо сейчас, не дожидаясь палача.

Жак бледнеет. Не удивлюсь, если он дрожит. Линн рядом со мной резко вдыхает. Они оба в ужасе, но только не я. Я… не чувствую ничего. Может, оно и к лучшему. Может, нам же будет проще, если на этом всё закончится, пока она не выкинула ещё что-нибудь. Пока она не причинила нам ещё больше боли. Пока она не… Но она уже это сделала.

— Арельес! Ты с ума сошла?

Жак делает шаг к ней, но останавливается, когда она сильнее вдавливает остриё, проливая больше крови.

Она делает это, не моргнув и глазом. Даже не морщится от боли.

Она не сможет. Никто бы не смог. Ей не хватит сил.

Это просто блеф.

— Стой, или я это сделаю. Ты же этого не хочешь, правда? — она облизывает губы. — Хотя, возможно, твой брат придерживается иного мнения.

Кладу ладонь на рукоять своего меча.

Я не пойду у неё на поводу. Это просто бред.

— Ты убила моего отца. Ранила меня кинжалом. Всё королевство могло пострадать от твоей жажды власти. Ты избавилась от одного мужа и собиралась провернуть это со вторым. Поверь, я не стану оплакивать твою смерть.

— Артмаэль! — отчаянный выкрик Жака останавливает меня. В его взгляде мольба.

— Сострадание нужно проявить не к ней, — шепчет мне Линн, всё ещё не отпуская моей руки. — А к ребёнку, Артмаэль.

Поджимаю губы. Арельес смотрит на меня с вызовом. С насмешкой. Она смеётся надо мной? Над нашей сентиментальностью? Этот ребёнок ей не важнее собственного мужа. Она либо использует его, либо бросит. А то и убьёт.

Но если я не остановлю её сейчас, не закончу эту историю, пока есть возможность, мало ли что она может выкинуть в будущем. Возможно, если её отпустить, ей хватит ума больше не приближаться к нам, но с такими стратегиями она где угодно будет отравлять окружающим жизнь.

Не обрекаю ли я сейчас какого-то другого человека, будь то простолюдин или дворянин, из другой семьи, из другой страны?

Кем я тогда буду?

Сжимаю кулаки.

— Как я могу оставить её в живых, зная, что она продолжит причинять боль другим людям? Я бросил Кенана в темницу, думая, что это защитит нас, и… — бросаю взгляд на Линн, которая в этот момент с трудом сглатывает. — Я не повторю своей ошибки. Я не могу так рисковать. Иногда приходится чем-то жертвовать…

Даже если ты не можешь быть уверен в правильности своего решения. Потому что нерождённый ребёнок ни в чём не виноват. При мысли о том, что он может умереть по прихоти своей мамаши, когда до рождения осталось совсем чуть-чуть, у меня внутренности сворачиваются в узел. Но это её выбор, выбор матери, которую ребёнок не выбирал. Которая может бросить его сразу после рождения.