— Нет! Нет! — начиная осознавать своё положение, завопил Вилс. — Ты не посмеешь!

— Я всё сказал! — жёстко ответив ему, я кивнул воинам, развернулся и пошёл прочь.

— Я убью… — незаконченная фраза в долю секунды превратились в рычание.

Успев увернуться от его пасти, обернулся и вступил с ним в бой. Я не хотел драться. Знал, что сильнее и опытней его. Не хотел устраивать самосуд, но его нападение стало последней каплей. Злоба и разочарование вырвались наружу, убеждая наказать предателя. Надо отдать должное Вилсу, он дрался, как загнанный зверь. Цеплял меня когтями, клыками при каждом удобном случае, но его разум застилала пелена гнева и отчаяния. Он плохо защищался. Я защищался лучше, поэтому он мало доставал до меня, зато я его подрал прилично. На его теле красовались несколько глубоких ран, из-за которых моя морда и лапы были в крови.

Позволив гневу выбраться наружу, я перестал рычать. Знал, что не убью мальчишку. Не собирался этого делать, только проучить. Посчитав, что с него достаточно, я подставил свой бок под удар, и, вовремя увернувшись, схватил его за горло. И чтобы Вилс сдался, слегка прикусил. Когда предатель перестал брыкаться, отпустил его. Воины взяли его в кольцо, а я отступил в сторону.

Мать Вилса была в ужасе. Она продолжала всхлипывать, и я невольно поднял на неё глаза. И в эту же секунд сердце сжалось от боли. Тот чужой ужас, что я чувствовал всё время пока дрался, принадлежал не матери Вилса, а Каролине.

Она была бледна, как мел, нижняя губа дрожала, а в глазах стоял дикий страх. Когда я встретился с ней взглядом, она рванула в сторону лошади и, оседлав, пришпорила её и умчалась прочь.

Я не мог так просто отпустить Каролину. Нужно было немедленно догнать, успокоить. Но я был весь в крови. Смыть её нужно было срочно, и я прыгнул в ближайшую бочку с дождевой водой. Из воды вынырнул уже человеком.

— Одежду! Срочно!

Ещё пару раз окунувшись с головой, я вылез из бочки. Мне подали полотенце, льняную светлую рубашку и такие же брюки. Одевшись, оседлал первую попавшуюся на глаза лошадь и умчался за Каролиной. Мне было наплевать, что происходило вокруг. Своим воинам я доверял, знал, что они всё проконтролируют. Меня волновала только Каролина.

Запах вёл меня к главной дороге. В душе поднялась паника, когда я понял, что она повернула в сторону от моего дома. Она хотела уехать от меня. Я не мог этого допустить. Отказывался принимать.

Конь бежал на пределе своих сил, но этого оказалось недостаточно. На своей территории я так и не смог догнать Каролину. Надеялся догнать на её территории, но неожиданно перестал ощущать её запах и остановил коня.

На большой скорости было сложно контролировать след, но всё же возможно. Повернув коня в обратную сторону, стал принюхиваться и на развилке нашёл. Она свернула с главной дороги к ближайшей деревне, и я направился следом. Её запах привёл меня к одному из домов. Я спешился и сделал несколько шагов к двери, как из дома вышел Майкл и ещё парочка здоровых ребят. Двое перекрыли проход, а Майкл шёл ко мне. Он был в бешенстве, и я понимал почему.

Стоило ему подойти на расстояние вытянутой руки, как он без промедления замахнулся и со всей дури ударил меня в челюсть. Майкл был крепким мужчиной с развитой мускулатурой. От его удара я отлетел в сторону и упал в цветочную клумбу. Было чертовски больно, но я не намерен был отвечать. Удар был заслуженным.

— Один день! Прошёл всего один день с твоего обещания, а ты уже довёл её! — тыча в меня пальцем, орал Майкл. — Я предупреждал тебя! Я знал, что ты не сможешь. Я согласился, только потому что меня попросила сестра. И что в итоге!? Она бьётся в истерике, которой не было уже много лет! И это всё из-за тебя!

Я поднялся, потирая ушибленное место.

— Позволь поговорить с ней, — примирительным тоном попросил я.

— Нет! Ты больше не увидишь её!

— Это не тебе решать!

— Нет, мне! — толкнув меня, прокричал Майкл. — Я никому не позволю обижать свою сестру! И ты не исключение!

— Я не намерен её обижать! Я лишь хочу объясниться с ней.

— И что ты ей объяснишь!? Что твоя морда в крови ей привиделась!? Что она больше никогда не увидит ничего подобного!? И что ей нечего бояться!? Да что ты вообще знаешь о её страхах!? — психовал Майкл.

Мне нечего было ему на это сказать. Да, она рассказала мне о причинах её фобии, но я не знал подробностей.

— Что же, я расскажу тебе, — словно читая мои мысли, ответил Майкл. Он перестал кричать, но его голос источал гнев и презрение. — Она почти не выходила из дома. Только днём. Только с кем-то из близких и только во двор. Когда темнело, она боялась оставаться одна. Вздрагивала от каждого шороха, от каждого скрипа. А ночью она практически не спала. Стоило хоть ненадолго задремать, и она снова видела эту жуткую окровавленную пасть перед собой. Она просыпалась от собственного крика, в мокром поту. А после билась в истерике, боясь снова уснуть. Наши родители за месяц постарели лет на десять. И чтобы прекратить их мучения, я фактически переехал в комнату сестры. Ни днём, ни ночью не отходил от неё. Она тоже не хотела больше пугать родителей и стала делать вид, что ей лучше. И только я знал, что это не так. Почти год она так мучилась. Со временем дневные страхи улеглись. Остались только ночные кошмары. А пару лет назад прошли и они. Она наконец зажила нормальной жизнью. И тут являешься ты! Весь такой самоуверенный, знающий, как ей будет лучше! — и с горечью в голосе добавил. — Только ты ошибся, и за твои ошибки теперь расплачиваться ей.