— Кажется, я беременна, — шепнула я.

— А я тебе на что?

— Ну-у… вы можете как-то проверить это?

— Оно само станет ясно, ты подожди только, — разразилась сухим лающим смехом знахарка, а потом вдруг как вцепится мне в подбородок. — Или детульку незаконного скинуть хочешь? А в тюрьму не страховато? За такое быстро упекут. Тут уж никуда, попала крепко, а я тебе помогать не стану.

— Нет, я не буду, в смысле я хочу ребенка, я замужем, но мне надо знать, чтобы решить, что делать, беречься ли, и все такое, — сбивчиво протараторила я.

Чиура вгляделась в мои глаза, затем отпустила мой подбородок и повторила:

— Оно само станет ясно. А беречься тебе надо, песочный камешек.

— Песочный камешек?

Знахарка не стала утруждаться объяснениями, просто продолжила свою мысль:

— …Вот дед твой был камень крепкий, не расколешь. Треснул, конечно, когда бабка твоя отошла к Звездам, но не раскололся. Жалко, амулет передать некому было.

— Амулет?

— Он амулет носил, как и его папаша до него, как и его папаша — штучка родовая, от отца к сыну переходила. Пруту не повезло, девок родил, и девки те — девок, — пренебрежительно проговорила старушка, словно я виновата в том, что родилась женщиной. — Не дождался ни сына, ни внука. Дай Ханзи, хоть правнук родится. — Чиура перевела взгляд на мой живот и добавила: — Я и думаю — чего за тебя сразу глаз зацепился? А это Ханзи мне на тебя указал, на пузатую.

Я обиженно поджала губы: живот у меня еще плоский!

— Амулет-то у нас, — сказала женщина, — хранится в Золотых песках, чтобы силы не терять. Как-то Ховер пришел ко мне и говорит — снеси к Инк Чи, пусть тот выберет, кому передать из ваших, а то мне некому. Мне больше нет пути в Золотые пески, так что я забрать не смогу. Ты сама съезди.

— Куда, в Золотые пески?

— Так тебя и пустят! — возмутилась знахарка. — На рынок съезди, в Мобру. Там наши приторговывают. Подойдешь к ним, скажешь, что ты Ховер, что амулет надо вернуть. Они тебе его привезут.

— Слетаю как-нибудь, — проговорила я, не проявив заинтересованности.

— Ты что ж, думаешь, это безделица? — прищурилась Чиура. — Это родовой амулет! Его носили мужчины твоего рода — сильные, смелые! Неужто хочешь, чтобы твой детулька вырос хиляком с птичьими косточками, как ты?

— «Детулька» может быть и девочкой, — возразила я.

— Амулет надо вернуть! — отрезала Чиура. — Не все же вы девками будете, хоть один мальчишка должен родиться вашей крови. Ему и передашь наследство, силу рода.

— Хорошо, — сдалась я. — Заберу амулет.

— Только не смей его трогать, — предупредила знахарка. — Если амулет тронет женщина, то быть беде, род будет проклят.

— Тогда как же я его заберу, раз женщинам нельзя его трогать?

— Пустая башка! Кожей голой касаться нельзя! Они его тебе в платке или чехле привезут, так и заберешь, но не смей внутрь соваться, поняла?

— Поняла. А если меня обманут и привезут в платке какой-то камешек с дороги? Откуда мне знать, что это амулет моего рода?

О своих неосторожных словах я пожалела мгновенно: старушка снова крепко схватилась за мой подбородок, и, сжав его своими маленькими, но крепкими пальчиками, прошипела:

— Будь рада, что перед тобой старуха бессильная сидит! За такие слова у нас убивают!

— Извините, — выдавила я.

Чиура оттолкнула меня:

— Уходи, песочный камешек. Расстроила ты меня, аж во рту кисло. Мясо дрянное принесла.

— Но съели вы его с аппетитом, — не удержалась я.

Глаза Чиуры сверкнули, и я поспешила уйти, пока старушка-пустынница меня не поколотила.

Когда я вернулась на ферму, небо сделалось аспидно-черным, и похолодало настолько, что пока я шла от ворот до дома, у меня замерз нос. Тишину разбавляло лишь ровное гудение, раздающееся от замененной будки подачи энергии; мигал светильник над крыльцом.

Подобная атмосфера в самый раз для фильма ужасов — уж я-то знаю, работала над сценарными шаблонами для нагнетания страха. Но одно дело шаблон для виртуальной реальности, и совсем другое — реальность, суровая и беспощадная, как холод пустоши.

Раздался шорох.

Шера пустынная, не торопясь, элегантно, отползла с моего пути в сад, оставляя за собой на земле, припорошенной песочком, слабый извилистый след.

Я не испугалась на этот раз.

Я подумала о ленивых дезинфекторах, о бестолковых, но дорогих отпугивателях змей, и решила, что раз уж шера ничего не боится и считает ферму своим домом, пусть так и будет. В конце концов, меня она все равно сожрать не сможет.

Наверное.

— У тебя все хорошо, Ками? — спросил отец.