— Повезло, — уныло отозвался Эрнесто, — В одном везет, в другом нет… Здесь, под землей, я чую запах. Запах крови, запах детей Неблиса. Боюсь, мои собратья тоже скрываются где-то неподалеку, и мы можем случайно столкнуться с ними…

***

— Фракасо!

Яростный рев, разнесшийся по дворцовому двору после звука выстрела, изумил Медведя до такой степени, что он даже забыл о Гарте, находящемся под влиянием Доната. Колдун времени даром терять не стал, и в мгновение ока скрылся в толпе.

— Мне казалось, так тот парень выражался, Мартын? — несколько растерянно осведомился Шин, переводя взгляд с главнокомандующего на беснующуюся людскую массу. Мужчина медленно кивнул.

— Так оно и было… — пробормотал он, внимательно вслушиваясь, не раздастся ли вновь тот же голос. Ожидание оказалось оправдано.

— Что за чертова свистопляска прямо перед дворцом?!

Нет, это не был голос Мартына. Грубый, резкий, с какими-то типично морскими интонациями, он все-таки принадлежал другому человеку, но кому — сказать было трудно.

Аркано решительно шагнул вперед, врезаясь в толпу, как таран.

— Надо найти этого парня, — бросил он через плечо, — Если он выражается, как Мартын, то, может…

Что «может» договаривать главнокомандующий не стал — с его точки зрения это итак было понятно. Если человек использует Мартыновы выражения, то мог и самого Мартына знать, а если это в самом деле так, то с человеком просто необходимо побеседовать. Как знать, может быть, зацепка сама пришла к ним в руки?

— Шваль! — вновь взревел голос, — Фракасо! Пристрелю!

— Этого еще не хватало, — пробормотал себе под нос Медведь и удвоил натиск, распихивая отчаянно рубящихся людей в стороны.

Они ничего не замечали. Жажда крови полностью поглотила разум несчастных крестьян, глупых стражников — они рубились не на жизнь, а на смерть, потеряв в пылу боя конечную цель, и подменив ее целями Доната. Слышались стоны и крики умирающих, раненных, покалеченных жутким сражением людей, но не останавливали битву, а словно подстегивали сражающихся. Теперь каждый из тех, что еще оставались на ногах, считал своим долгом отомстить за павших, и сражение возобновлялось с новой силой.

Кто-то попытался напасть на главнокомандующего. Аркано ловко отразил удар мечом и, услышав свист у левого уха, удивленно оглянулся. Верный Барт, ловко отсекший половину кола, которым какой-то крестьянин пытался заколоть Медведя, криво усмехнулся и ударом рукояти меча в подбородок отшвырнул дурака куда-то назад, в общую свалку.

Шин, которому стрелять в таком месиве было почти невозможно, выхватил меч и, ловко провернув его в руке, обрушился на пытающихся атаковать Анатолия стражей. Толя, проклиная все на свете, дергал почему-то застрявший в ножнах меч.

— Стрела! Попытайся найти стрелка! — Аркано сам удивился тому, что назвал Шина «стрелой», прозвищем, которое, по идее, уже давно должно было бы прилипнуть к нему, но почему-то не прилипло. Затем перевел взгляд на воюющего с мечом Толю и нахмурился.

— Меч! Что ты возишься?

— Не понимаю, в чем дело, господин, — прокряхтел в ответ страж, — Рукоять горячая, а меч застрял, не знаю… Есть!

Клинок, пылающий огнем, вылетел из ножен и замер в руке изумленного человека, воздетый к небесам. Капли расплавленного металла, стекая по его лезвию, падали на землю у ног Анатолия, прожигая маленькие ямки в ней.

— Кол, Стрела и Расплавленный Меч… — прошептал совершенно потрясенный воин и, сглотнув, неловко взмахнул мечом. Обжигающе горячие капли окропили толпу беснующихся людей.

Послышались крики; кое-кто начал бросать оружие.

Шин, испытывая некоторую зависть, решительно выхватил из-за спины лук и, вскинув его, прищурил один глаз. Ему надо было обнаружить стрелка, выследить его среди этого безумия и подстрелить, обезвредить, пока он не навредил кому-нибудь… Нет… Нет… Мечи, мечи, колья, стрелы, кистени, дубины, кастеты… Вот!

Выглянувшее из-за туч солнце тускло блеснуло на дуле револьвера, и Шин, прицелившись, спустил тетиву.

Воздух взвизгнул, рассекаемый стрелой; парень чуть вытянул шею, готовый ликующе сообщить о гибели неизвестного нарушителя закона и порядка… Но неожиданно изумленно охнул.

Человек, в которого он целил — высокий, подтянутый, сильный человек в простой одежде моряка, и треуголке на голове, — держал стрелу за самый кончик, поймав ее за миг до того, как она пронзила его сердце. Держал, и озирался, пытаясь понять, кто осмелился выстрелить в него.