Сирел чуть не сломал ногу, в очередной раз соскользнув с влажного камня, перекрутился, больно ссадив висок, и упал, наконец, в воду. Небольшое углубление среди скал было человеку по пояс. Третий припал к воде, как долго скитавшийся пёс. Влага, на время, вернула ему ясность мысли. Достаточно, чтобы осознать, в каком тяжёлом состоянии он находится. Рана на боку сплёвывала кровавые сгустки каждый раз, как он совершал неверное движение. Ему предстояло спуститься до подножия горы, и неизвестно сколько пройти до города.

Ветер шумел кронами деревьев: «Иди! Иди!». Ему вторили шершавым голосом лопухи, странные цветы звенели голубыми чашечками ему в такт. Ветер продолжал петь, голос его, низкий, гипнотический, погружал наследника в транс, помогал отрешиться от боли и двигаться вперёд.

Сирел смотрел как солнце сползает с сосновых стволов, забирая у них цвет яркой охры, погружая мир в серые сумерки. И как солнце уходило из мира, так и силы покидали его. К тому моменту, как он спустился по руслу, светило уже скрылось за горами. Небо сияло такой пронзительной синевой, какую не смог бы передать ни один художник. Подсвеченная изнутри, сияющая, цвет волшебства и магии.

Но Третий уже ничего не различал. Зрение подвело его, глаза закрывались. Он уже не чувствовал боли, только усталость, вечный сон манил его, обещая забвение, спокойствие, перерождение…

Сирел стиснул зубы злясь. Перерождения ему не получить — если он умрёт от колотой раны, его тело достанется абаасам! Злость придала мужчине сил, он продолжил двигаться по пояс в воде, следуя за горной речкой. Ивы нависали над ним, окружив плотным пологом. Взгляд наследника блуждал по воде, пока вдруг он не заметил на синеве золотые блики. Третий замер. Его сон повторялся. Только во сне он струсил, сбежал… Но что ему было терять сейчас? И Сирел двинулся на свет.

Ивы расступились пред ним, золото расползлось вокруг. Он вышел к неширокой реке, в которую впадал ведущий его ручей и увидел шагах в ста костёр, что прятался за деревьями. Его хозяева видеть раненого не могли — высокие кусты и крутой склон ручья закрывали наследника. Он поискал глазами удобное для подъёма место, чувствуя, что теряет силы, но взгляд его натолкнулся на фигуру в белом.

Дриада стояла, как и он, по пояс в воде. Замутнённый взгляд наследника не мог отделить её скорбное одеяние от вечернего тумана, ползшего по реке. Последний солнечный луч скользнул по её золотым волосам, распущенным по плечам. Ярко-синее небо раскинулось над её головой, отразилось в воде, засветилось из её глаз. Она смотрела на него, испуганная, напряжённая, готовая исчезнуть, как встревоженная лань. Но Сирел и сам замер, поражённый. Последние крохи силы, что поддерживали его, закончились и он упал в воду.

Сгусток тепла поселился в его левом боку, словно на него сел маленький котёнок. Сквозь закрытые веки Третий наследник видел яркий, золотой свет, чувствовал, как тепло расползается от его раны, двигаясь по венам, к сердцу. Боль ушла, он задышал свободно и приоткрыл глаза.

Над ним, склонившись, сидела дриада. Хранительница природы убрала сияющие золотом руки с его левого бока и смахнула кровь, что сбежала алой струйкой по её губам и подбородку. Сирел протянул к ней руку, всё ещё ощущая слабость. Видимо, ей недоставало силы, чтобы исцелять подобно друидам.

Дриада, заметив его жест, не отшатнулась, на лице её отразилось узнавание и удивлённая усмешка. Сирел коснулся рукою её лица, дотронулся до мягких золотых волос. Он хотел было подняться, но она толкнула его обратно:

— Спи!

Он проснулся ровно перед восходом солнца. Только сначала ему показалось, что время и не двигалось с места: тот же туман над рекой, та же синева над головой. Но лучи солнца осветили другой берег. Сирел вскочил озираясь. Никого не было рядом.

Мужчина поднялся туда, где видел костёр вечером. Но кострище было залито водой, следы неизвестных сметены еловыми ветками. Только на углу поляны кто-то нарисовал стрелку на юго-восток. Ветер нетерпеливо толкал наследника в туже сторону, и Третий подчинился.

Dead Can Dance — Indus

Неону никогда не нравились тёмные, узкие коридоры в северной части Материнской горы. Чёрная копоть факелов давно испортила синие потолки, фрески облезли, раскрошились на поворотах стен. Древние чёрно-белые изображения следовали за Вторым наследником, словно абаасы. Цепляли его взгляд зловещими изломами примитивных линий. Эхо мрачных времён до империи, вечных распрей и междоусобных войн, звучало в этих стенах, окликало Второго.

Неон даже остановился, хоть и спешил. Лик Праматери с воздетой левой рукой взирал на Второго наследника укоризненно, но, на удивление, с материнским участием. Высокая женщина с длинными тёмными волосами, с раскосыми чёрными глазами, восседала на ковре из цветов, а вокруг, коленопреклонённые, стояли её бесчисленные дети. Пять народов империи взирали на Прамать с обожанием. Правда, это не мешало им воевать друг с другом у неё за спиной. На лбу женщины был изображён священный треугольник. Основание треугольника было обращено вверх, символизируя саму жизнь и Источник Жизни, что брал начало в корнях великого древа Ааллуумас. Источник же Смерти, сокрытый в пещерах горы Холат, изображался как треугольник вершиной кверху и обозначал силу, мужское начало, власть и войну.