— Это одна из вещей, которым мы обучаемся. Особым образом приготовленные чернила и знания о том, как они работают, позволяют создавать живые татуировки. Они в каком-то смысле едины со мной и позволяют мне, скажем так, меняться, — объяснил Шантри.

— В каком смысле?

— Очень просто. Они могут сделать меня сильнее, быстрее, сделать мой взор необычайно острым и так далее. Боюсь, чтобы объяснить, как это работает, потребовалось бы очень много времени, но это мое главное знание и мой главный труд.

— Так ты Знающий?

Изнутри повозки раздался хриплый голос Игоря:

— Конечно, он Знающий, а ты думал, что одинокий старик просто так путешествует по всему миру? Шантри нихрена не боец, но тебя всё еще уделает спокойно. Даже со всеми твоими фишками.

— А тебя?

— Его вряд ли, — ответил Шантри, — хоть я его и обучал, но способности Игоря эктраординарны. Некоторые из моих братьев, которые властвуют над историями, могут видеть его даже сквозь маскировку, хотя я и в этом уже не уверен. Мне же это тем более не под силу.

— Надеюсь, что твои братья больше меня неспособны видеть, иначе я зря потратил последние годы, — сказал Игорь.

— Мне горько слышать, что ты до сих пор относишься к нам с таким недоверием. В конце концов, мы тебя приютили, когда ты попал в этот мир.

Платон напрягся, как только до него дошёл смысл этих слов. Рука сама потянулась к кинжалу, но Игорь произнес:

— Не переживай, Платон. Он давно знает, ему можно доверять.

— Ага, — не сводя глаз со старика, сказал Платон, — только с чего бы ему говорить это при мне. Это серьезная тайна.

— О, мой друг, я давно догадался, что вы такой же, как и Игорь, — миролюбиво поднял руки Шантри.

— Нахрена ты ему рассказал? Ты разве забыл об обете?! — всколыхнулся Платон.

— Ни черта я ему не говорил, слышь, — донеслось изнутри повозки. — Просто он больно умный.

— Успокойтесь, друзья, — спокойно сказал старик. — Игорь на самом деле мне ничего не говорил. Я достаточно образован, чтобы не верить в сказки про цивилизацию за морем, и достаточно сообразителен, чтобы сложить два и два.

Платон уставился на дорогу. В голове роились разные мысли, интуиция подсказывала, что если он хочет выжить, то стоит убить старика прямо сейчас, но голос разума отвечал, что это всё равно вряд ли получится.

— Я сохраню вашу тайну, как хранил и тайну Игоря, друг мой, — сказал Шантри, положив руку Платону на плечо. — Обещаю.

— И с чего мне вам верить? — грубо ответил Платон.

— О, такой себе из меня был бы летописец, если бы моё слово ничего не стоило, — рассмеялся Шантри.

— Доверять ему не стоит, но верить можно. За все годы они действительно никому не рассказал обо мне. Только вынес все мозги своей нудятиной о спасении мира, — добавил Игорь.

Платон чуть расслабился. Ситуация не слишком хорошая, учитывая то, что он знает об этом мире, но он вдруг поймал себя на мысли, что до сих пор не знает, почему она, собственно, считается плохой.

— А почему подобные вещи вообще имеет смысл скрывать? — спросил он. — Никто нормально не может мне объяснить, что в этом такого.

— О, всё довольно просто. Ты же знаешь, что досточтимый Лорд-протектор тоже родом не из этого мира? — спросил Шантри.

— Знаю, и что?

— Его многие не любят и боятся, как и всех, кто может стать непредсказуемым фактором. Он не первый и не последний, но один из самых ярких, один из тех, кто перевернул игровую доску и написал новые правила. Поэтому обычные люди и церковники попытаются убить тебя просто из страха, суеверные идиоты убьют тебя, чтобы распотрошить и приготовить зелья из твоих внутренностей, власть имущие попытаются завербовать, вытянуть из тебя знания, если они есть, а потом убить, чтобы сохранить собственную власть. Никто не хочет увидеть второго Сурта на юге.

— Может тогда имеет смысл попросить убежища у него?

— Плохая идея, — покачал головой Шантри. — Не считая вас с Игорем, я знаю о троих пришельцах из иных миров за последние тридцать лет, это кроме самого Сурта. И все они таинственным образом пропали на Севере. Предположу, что он устраняет конкурентов, но ходит много разных слухов. Один из самых интересных крутится вокруг того, что он каким-то образом забирает силу у вам подобных. Что неплохо объясняет его собственное могущество.

— А чем он так силён-то?