Тривет извинился и вышел из зала. Он взглянул на меня, прежде чем закрыть за собой дверь, и я прочитала в его взгляде уверенность в том, что я со всем справлюсь.

— Я ничего такого не имел в виду, миледи. Я прошу прощения за свои необдуманные слова, — быстро ответил Ладрин. — Пожалуйста, примите мои извинения, — добавил он, пытаясь изобразить на лице улыбку.

— Как я уже сказал, сегодня больше ничего не будет обсуждаться, — сказал Лаутус. Я хотела встать и уйти, но его хватка снова усилилась.

— Я полагаю, что Вы больше не будете посещать собрания. Как Вы сами заявили несколько минут назад, я сам могу управлять своими территориями, — прошептал он мне на ухо, и от угрожающего тона его голоса у меня по позвоночнику пробежал холодок. Я смогла только кивнуть. — Когда я увижу Вас за трапезой, надеюсь, Вы не забудете о своем положении, — добавил он и, заметив мое слегка растерянное выражение лица, прищурил глаза и прошипел: — Вам не хватает короны, моя дорогая.

Затем он решительно поднялся и пошел прочь. Один за другим герцоги последовали за ним.

Только Адамар все еще сидел и наблюдал за мной с веселой улыбкой.

— Есть над чем посмеяться? — спросила я непонимающе.

— У меня такое чувство, что Вы напомнили Ладрину его любимую жену. Что, конечно, не очень его обрадовало, — рассмеялся Адамар.

— Адамар, меня иногда удивляет, как мало нужно, чтобы сделать Вас счастливым, — недоверчиво произнесла я и вышла из комнаты.

Я дошла до своей комнаты, где на столе меня уже ждала корона со вчерашней коронации. Бриллианты и жемчуг, казалось, насмехались надо мной. Я чувствовала отчаяние. Хотела бы повернуть время вспять. Снова оказаться в Талроне. Чтобы повеселиться с Триветом. Учиться под бдительным оком Бьяртмара. Учиться хорошим манерам у Маргариты. Я поняла, что как бы ни была зла на Грега, сейчас отдала бы все, чтобы свернуться калачиком в его объятиях и притвориться, что внешнего мира не существует.

Быстро отогнав мрачные мысли в сторону, позвонила в колокольчик, вызывая горничную. Когда она, наконец, пришла, попросила принести мне несколько диадем, чтобы я могла выбрать подходящую для этого дня.

Через некоторое время вернулись несколько слуг. Они расположили коробки на столе и с легким поклоном удалились. Я открыла все крышки и начала выбирать. Вычеркнула все чрезмерно украшенные. В итоге, всерьез рассматривала только две. Обе были элегантны в своей простоте. Не знала, какую из них выбрать, поэтому применила практический подход. Я примерила их обе, и в итоге победила более светлая. Это была легкая корона, украшенная только лилиями.

Осторожно надела ее на голову и с удивлением обнаружила, что она идеально сидит, и не приходится беспокоиться о том, что она спадет. Надеялась, что этого будет достаточно для Лаутуса. Однако, когда через несколько минут я вошла в столовую, расслабиться все не удавалось, и мой желудок сжался. Лаутус лишь поднял глаза от своей тарелки и слегка кивнул в знак того, что он удовлетворен. Мысленно вдохнула, села по другую сторону стола и принялась за еду.

С ужасом думала о предстоящих днях. Понятия не имела, чего от меня теперь ждут. Я поняла, что все еще полагаюсь на Тривета и его присутствие. Но уже на следующий день мне пришлось с ним попрощаться. Поскольку он больше не был членом совета, у него не было причин оставаться в Драмоне. Лаутус был настроен решительно, и ничто не могло его переубедить. Признаюсь, у меня даже не хватило смелости попросить. Мое запястье продолжало болеть, напоминая, что должна быть очень осторожна с мужем. Раньше его могла заинтриговать моя прямота, но теперь такое поведение вызвало бы только гнев.

Я быстро усвоила свой долг. Быть идеальным дополнением Лаутуса. У меня даже не было права выбирать одежду. Лаутус все решал за меня. Только один раз я осмелилась ослушаться. Мне достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, что его утренний выбор платья был не рекомендацией, а приказом. Если бы я действительно была герцогиней Фир, могла бы сопротивляться, спорить и, в конце концов, добиться своего. Но этой женщины не существовало. Я сама по себе. Я была испуганной девушкой, у которой даже не хватало смелости обратиться к слугам. Было такое чувство, что даже если бы я это сделала, они все равно не подчинились бы мне, потому что им уже отдал приказы Лаутус.

Единственным моим утешением в те дни был тот факт, что Лаутус по-прежнему отказывался выполнять свои супружеские обязанности и продолжал спать в собственной спальне. Поэтому у меня оставались только ночи. Это было единственное время, когда я могла быть собой. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать все, что произошло до сих пор.

Ночь за ночью мои мысли перед сном блуждали по Вильдарану и Талрону. И каждый раз мои мысли возвращались к Грегу. Я вспоминала его улыбку. Представляла себе его запах. Мечтала о том, как он обнимает меня, как мы вместе засыпаем, а потом нас будят утренние лучи, проникающие в комнату через плохо задернутую штору. Я мечтала о нашей совместной жизни, которой у меня никогда не могло быть.

Постепенно я начала меняться. Я становилась все более замкнутой и отказывалась общаться с кем-либо. Адамар Бранган был единственным, у кого хватало терпения. Каждый день он искал меня, чтобы поделиться последними сплетнями. Я была благодарна за то, что хоть кто-то уделяет мне свое время. Лаутус, напротив, казался довольным. Он усмирил дерзкую герцогиню и ясно давал это понять. Я прислушивалась к его словам и не смела ни в чем с ним не соглашаться. Каждый раз, когда он спрашивал мое мнение, я просто покорно опускала голову и отвечала так, как ему было удобно. Конечно, мое мнение не имело значения. Это была просто игра, от которой Лаутус получал огромное удовольствие. Я плакала от мысли, что стала живой куклой, с которой он может делать все, что захочет.