Птицы на тонких разновысоких шнурах были подвешены к потолочным балкам и вращались по кругу от малейшего движения потока воздуха.

Я шагнула вперёд и под моими ногами зашуршала тонкая кудрявая стружка. Она была здесь повсюду. Белая, как снег, струганая древесина воздушными сугробами устилала столы, подоконник, лавки и пол, а из-под неё, словно вылезшие по весне первоцветы, проглядывали совершенно невероятные деревянные фигурки.

Вот, на подоконнике, вцепившись жилистыми лапками с тёмными коготками в большую шишку, застыла маленькая пичужка. Открыла свой тонкий клюв, будто собралась звонко чирикнуть, и уставилась на меня чёрными, словно маленькие бусинки, глазами.

С возвышающейся над столом коряги, нахохлившись и таращась по сторонам, глядела деревянная сова. Она настолько была похожа на реальную, что можно было потрогать каждое искусно вырезанное пёрышко.

Из дупла в пеньке выглядывала белка, на стенах сидели деревянные мотыльки, а на полу, уснув на одной ноге, застыла цапля.

Это место походило на сказку.

Здесь даже стулья казались волшебными, потому что в ажурном узоре, вырезанном на их спинках, можно было увидеть целые картины: бегущих по лесу косуль, плавающих на дне озера рыбок и парящих в облаках птиц.

– Правда красиво?
– благоговейно прошептала у меня за спиной Сигрид, и я согласно кивнула.
– Я же говорила вам, что лучше нашего оэна резчика во всём Сивильгарде нет.

Оэна?.. Я недоверчиво качнула головой и потянула носом пропитавший комнату аромат. Воспоминания вдруг накрыли меня лавиной, и я потрясённо провела рукой по вороху тонкой древесной стружки на столе, понимая, что именно ею пахла ладонь кайгена, когда зажала мне рот десять лет назад в Хель-Тери.

Невероятно, но вся эта наполняющая комнату красота была создана моим жутким мужем!

Рвано глотнув воздух, я ринулась прочь, подальше от въедающегося в меня запаха хвои и древесины.

За дверью на противоположной стене оказался выход на улицу. Решительно шагнув в колкую морозную свежесть дня, я запрокинула к небу голову, ловя открытым ртом маленькие холодные снежинки, медленно падающие с неба.

– Куда вы, эль-манна? Холодно же! Погодите, я сейчас вам хоть шаль тёплую принесу, - Сигрид попыталась меня вразумить, но я, почувствовавшая воздух свободы, уже её не слышала. Прошлась по тонкому белому насту, и замерла, глядя перед собой вдаль.

С обратной стороны дома открывался удивительный вид. Вряд ли вы когда- нибудь такое видели. Отсюда горы казались свечами, а снег на их вершинах стекающим воском. Сюда стоило попасть только ради этого!

Над моей головой звонко пискнула пташка, вырывая меня из отрешённого состояния. Я перевела взгляд и заметила пристроившуюся на углу крыши маленькую красногрудку.

Сердце взволнованно забилось и, вытянув вперёд ладонь с ягодами, я тихо позвала пичугу:

– Иди ко мне! Смотри, что я тебе принесла.

Никогда в жизни я не испытывала такой радости как в тот момент, когда птица вспорхнула с насиженного места, и преодолев разделяющее нас расстояние, легко села мне на руку.

Растопырив тонкие лапки, она склонила свою головку сначала вправо, потом влево, внимательно разглядывая меня глазками-бусинками, после чего длинно и заливисто засвистела.

– Я тоже рада тебя видеть, - произнесла на выдохе, чувствуя, что от счастья взгляд начинают туманить слезы.
– Ешь. Тебе ведь понравилось в прошлый раз.

Птица утвердительно кивнула и клюнула первую ягоду, жадно потроша её сочную мякоть.

– Меня Рейной зовут, - с улыбкой наблюдая за красногрудкой, шепнула я.
– А тебя?

Пичуга подняла голову, на миг оторвавшись от еды, а затем переливчато пропела:

– Фьють-фьють-тиу-лея.

– Лея!
– тихо рассмеялась ей в ответ.
– Можно я буду тебя так звать?

Красногрудка весело пискнула, вновь взявшись за ягоды, а я всё смотрела на неё с глупой улыбкой на лице, мысленно упрашивая, чтобы она не спешила и ела с моей руки подольше.

За спиной вдруг громко скрипнул снег. Птица испуганно вспорхнула. Я резко обернулась, и красные шарики ягод алыми точками упали мне под ноги.

В горле мгновенно пересохло, а радость осела в желудок мутным осадком.

В шаге от меня возвышаясь словно каменная глыба, стоял мой муж, сверля меня пронзительным взглядом своих синих глаз.

Снег словно искорки света запутался в её тёмно-русых волосах, и Бьёрн поймал себя на мысли, что не может отвести взгляд от чудом преобразившегося профиля девушки, ласково воркующей с сидящей у неё на ладони красногрудкой.