Тристан сжал губы, кипя от гнева. Упрямство Софи в его планы не входило.

– Хорошо, - процедил он.
– Идемте вместе.

– Тогда и я с вами!
– встрял Густав, по обыкновению своему приглаживая стриженные под горшок черные волосы.
– Вы обещали взять меня в дело и испробовать в вашей работе, ваша милость! А где, как не здесь, я могу себя показать? Все ж это не логово демонов, а обычный дом. Ничего дурного не может произойти. Это намного безопаснее, чем, скажем, блуждать ночью в тумане.

Тристан неодобрительно покосился на него.

– Ты не понимаешь, - произнес он.
– Это именно логово демонов. И демоны - это всегда опасно, каков бы ни был опыт и умения инквизитора. Не нужно недооценивать противника. Это первый урок.

– Хорошо, - покладисто ответил Густав.
– Я его усвоил. Я возьму рогатину покрепче.

– Рогатина не всегда подойдет, - ответил Тристан.
– Особенно в небольшом помещении. Там нужно иметь какое-то компактное оружие, вот меч, или еще лучше - нож. Но с ножом тебе и думать нечего заходить туда. Драться ножом - это особое искусство.

– А меча у меня нет. Значит, рогатина, - подвел итог Густав.
– Я сейчас!

Тристан поморщился, но смолчал; и в итоге к двери в комнату Ричарда они шли уже втроем - Густав с рогатиной, Тристан с мечом и Софи с лампой, освещая путь смелым рыцарям.

Дверь в комнату Ричарда казалась совершенно обычной, никакой опасности из нее не исходило. Софи прижалась к ней ухом - тихо. За дверями было тихо, как будто комната абсолютно пуста. Но там словно кто-то затаился, задержал дыхание, и эта тишина потрескивала, цепляла своим напряженным ожиданием.

– Отойдите, Софи, - негромко велел Тристан, удобнее устраивая ладонь на рукояти меча, обхватывая ее ловчее и крепче длинными пальцами.

Софи послушно отпрянула в строну, и Тристан тотчас же, без предупреждения, что есть сил ударил ногой в дверь, оставляя на ее крашеной поверхности отпечаток своей подошвы. Гром пронесся по всему дому, Тристана откинуло назад на пару шагов. Казалось, даже пол качнулся под ногами, а дверь слетела с петель и упала внутрь комнаты, в которой было темно.

Абсолютно, кромешно темно.

Софи, онемевшая от ужаса, вспомнила, что сейчас ранее утро, а напротив дверей должно быть окно, в которое обычно с утра светит солнце.

Но ни окна, ни солнца не было.

Был шевелящийся, оживший мрак и ужас, который вынырнул из дверного проема чудовищем со злобной, уродливой оскаленной мордой. Он был громаднее и мощнее льва, страшнее ожившего ночного кошмара. Дыхание его смрадной глотки было горячее и пахло кровью.

Густав, отважный юный оборотень, тотчас же сунулся вперед со своей рогатиной и умело подсунул ее под горло рычащему монстру. Демон, пойманный в деревянную развилку, вытянулся, подвешенный за горло, маша в воздухе жуткими черными когтистыми лапами. Рогатина не вынесла веса его тела, треснула, но и мига его беспомощности было достаточно, чтобы Тристан под оглушительный визг Софи подкатился под вытянутое черное тело и вонзил в бок, под ребра, свой меч. Еще и еще, пуская алую и горячую, как кипящая лава, кровь.

Демон захрипел, заваливаясь набок. Глаза его медленно гасли, и Тристан, удерживающий голову чудовища за жесткие волосы на подбородке, разжал пальцы, отпуская первую жертву.

– Как кстати твоя рогатина, - выдохнул он, перехватывая меч ловчее.
– Софи, посветите мне. Не бойтесь, тут сейчас никого нет. Вот внутри…

Не успел он договорить, как нечто, собранное из предметов, находившихся в комнате, яростно налетело на него, выставив вперед рога-канделябры, словно олень в период гона в бою за самку. Отпихнув Софи с ее лампой в темный угол, Тристан подставил меч под удар нападавшего демона.

Первым ударом он хладнокровно отбил целящиеся в него рога, вторым - пронзил грудь чудовища, собранного из всякого хлама, выпуская его дымную душу на волю.

– Помогите!
– верещала в углу Софи. Портьеры почему-то тоже ожили, и теперь у Софи были все шансы повторить судьбу мух, запутавшихся в паутине.

Тристан ухватил ее за руку, виднеющуюся из-под складок наползающей багровой ткани и дрыгающуюся, и рывком выдрал из объятий плотоядной шторы. Его меч одним взмахом рассек колышущуюся ловушку, превратив ее в просто разрубленную надвое ткань, и Тристан так же молча, одним отточенным движением снова вернул перепуганную Софи в этот угол, ставший безопасным.

– Берегись!
– вскричал Густав. На инквизитора, пыхтя и сопя, как слон, шагало тяжелое кресло, превращенное мраком в подобие огромного быка.

Оно ударило в угол массивного письменного стола, своротив его с места. Ножки его с душераздирающим скрежетом и скрипом проехали по полу, а юркий Тристан увернулся от неповоротливой туши.

Со стола упала шкатулка, тяжелые золотые монеты рассыпались по полу, а затем вдруг вспрыгнули в воздух, будто кто-то черпанул их горстью, и Густав едва успел захлопнуть дверь, потому что эти самые монеты метнулись в него, быстрее пуль, и вонзились в дерево двери, повыбивав белые длинные щепки.