— В некоторых религиях смертных яблоки считаются запретным плодом.

Гнев остановился меньше чем на мгновение, но я была очень внимательна. Он не отвлекал своего внимания от своей задачи.

— Для той, кто вырос с ведьмами, я удивлен, что ты провела так много времени

человеческими верованиями.

Я выбрала еще один фрукт.

— Я также слышала, что инжир, виноград и гранаты являются претендентами на

запретный плод.

— Ты вложили много мыслей в запрещенные продукты.

— Я посетила Проклятое Дерево. — Он продолжал аккуратно нарезать кусок

чеддера на своей доске. Я обошла стол с другой стороны, чтобы посмотреть ему в лицо. — Я заключил сделку со Старухой. И что-то, что она сказала, заставило меня подумать о запретных плодах и деревьях познания.

Костяшки пальцев Гнева побелели, когда он крепче сжал нож.

— И что?

— Я хотела узнать о своей сестре, но она настояла, чтобы я сначала узнала

правду. Встретиться лицом к лицу со своими страхами. Она сказала, что часть моей правды можно узнать, если я признаю, кто ты.

Его взгляд встретился с моим.

— Она сказала мне вырезать твое настоящее имя на дереве.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты отказалась это сделать. Эта Старуха хуже моих

братьев.

Я медленно покачала головой и положила лист черного дерева с серебряными прожилками. Гнев уставился на него с таким видом, словно я принесла в комнату гадюку. Я подняла кулак, чтобы разбить его, и его рука метнулась вперед, накрывая мою. Он притянул меня ближе, прижимая мою руку к своему сердцу. Оно яростно колотилось.

— Мы вернемся и заключим еще одну сделку с этой Старухой.

Я отодвинулась достаточно, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты нервничаешь.

— Ты вырезала имя на дереве, которое требует крови в обмен на правду. — Он

разочарованно выдохнул. — Конечно, я осторожен.

Я переместила свободную руку, чтобы обхватить его лицо. За его воронением скрывалась не вся правда, и мы оба это знали.

— Я знаю, кто ты.

— Я очень сомневаюсь в этом.

Его тон указывал, что если бы я знала его правду, я бы не стояла так близко, обнимая его. Его тайна пугала меня, но я бы никогда не справилась с ней, если бы не вытащила ее на свет. Я бы никогда не узнала, кто я такая, что случилось с моим близнецом, если бы продолжала бояться правды. Старуха была права. Я привыкла к темноте, меня так долго держали в ней. Сначала бабушка, а теперь по моему собственному замыслу. Пришло время отбросить свои страхи и выйти на свет.

Прежде чем он успел понять, что я делаю, я изо всех сил пнула стол, заставив его перевернуться, фрукты, сыр и Проклятый лист разлетелись в щебень.

Он обнял меня, как будто мог защитить от Проклятого Дерева, собирающего свою цену. Но я не почувствовала никакого внезапного приступа боли. Я не ослабела и не потеряла сознания. Я не умерла. Даже крови не было.

Гнев обнял меня крепче, его дыхание стало тяжелым и быстрым.

Слезы внезапно защипали мне глаза, но я не позволила им пролиться. Стоять там, в безопасности, в кольце рук Гнева, означало, что я была права. И Старуха снова оказалась права.

Теперь, когда я узнала правду, я не знала, что с ней делать. Я думала, что была готова, думала, что смогу справиться с тем, что его секрет раскрыт. Я была неправа.

И я ненавидела себя.

Я прерывисто выдохнула, мне нужно было время, чтобы полностью переварить то, что я обнаружила. Гнев почувствовал, как я погружаюсь внутрь, и неохотно опустил руки и отступил, оставляя между нами столь необходимое пространство. Он ничего не сказал, только терпеливо ждал, пока я заговорю.

Кровь и кости. Это было тяжело. Но я прошла через худшее, и я выжила.

Что бы ни случилось дальше, я и это переживу.

— Когда ты отмахнулся от имени,

которым я назвала тебя в монастыре, я подумала, есть ли причина, по которой ты не отреагировал более решительно. — Я вытерла глаза, все еще не глядя на него. — Ты вел себя так, как будто это ничего не значило, что я просто раздражала тебя. — Я улыбнулась, глядя на свои руки. — Потому что, по словам бабушки, принц Ада никогда не откроет свое истинное имя своим врагам.

Я чувствовала, как его внимание сверлит меня, но все еще не могла встретиться с ним взглядом.

— Я знаю, что ведьмы и демоны — враги.

Но в нашей истории есть что-то еще, не так ли?

— Эмилия…

— Ты — искушение. Соблазнение.

Я, наконец, перевела взгляд на его руку, кивнула на замысловатую татуировку змеи.

— Змей в саду. Тот, кто поощрял смертных грешить.

Я подняла свое внимание выше, наконец остановившись на его глазах. Я приняла его, действительно посмотрела на него объективно. Его лицо, его тело, все его присутствие и то, как он держался, кричали о власти. Господстве. Создан, чтобы соблазнять. Он был искушением, ставшим плотью.