– Ага, - вздохнула Делла и разжала руки. – Тащи сюда свой Кейптаун.

– О боже! – мокрый после душа Льюис рухнул на кровать, раскинув руки. – Как же я заебался!

Болело все, от ног до плеч. Даже ягодичные мышцы ныли, хотя Льюис в упор не понимал, что же он с ними такое сделал. Единственным островком благодати в организме оставался крестец – похоже, Манкель вкатил туда лошадиную порцию анальгетика.

– Вот! А мы только вещи расставили! Вообрази полноразмерный переезд, без магии, и содрогнись, - подпихнув Льюис в бок, Делла пристроилась рядом, разметав по подушке влажные волосы. – Надо бы постельное белье из пакетов достать.

– Нахер. Завтра достанем, - Льюис перекатился на живот и подпер кулаком подбородок. – И с провайдером завтра договор заключим – а то для чего мы вообще сюда переехали?

Он закрыл глаза, погружаясь в осознание: переехали. Все-таки переехали. Все, что вокруг – это его, Льюис дом. Две спальни, гостиная, балкон и кухня с газовой плитой. Личное, мать его, владение, в котором Льюис может делать все, что захочет. Ну, то есть, не сам, конечно, вместе с Деллой – но все-таки. Как угодно. Что угодно. Когда угодно.

Его собственность, его ответственность. И никакой подстраховки. Здесь нет папы, который подскажет, поможет, а если не получается – все сделает сам. Нет старшего по званию, который отдаст приказ, отсекая все варианты, кроме одного – неизбежного, а значит, правильного.

Льюис нахмурился.

На кухне нет мебели – нужно покупать. Бытовая техника. Надо прикинуть, что нужно сейчас и позарез, а без чего можно пока обойтись. Купить телевизор. Подключить кабельное. Бойлер заикается, горячая вода с перерывами идет – разобрать, посмотреть, в чем проблема. Заедает оконную створку во второй спальне. Починить. Закрепить на стене когтеточку, пока кошка мебель не начала драть. Прочистить в ванне слив – вода медленно уходит.

Делла погладила Льюиса по загривку легким, щекотным движением, от которого волосы вставали дыбом.

– Чего притих?

– Надо список дел составить. Не знаю, за что хвататься.

– Засор я почистить могу.

– Делл…

– А я ночью! Все же спать будут – ну что страшного, если техника на пару минут сбойнет?

– Ага. Мобильники сбойнут – с выставленными будильниками. Делл, очень тебя прошу – давай без инициативных решений, ладно? У меня и так мозги кипят. Если еще и тебя надо будет отслеживать – ебнусь как пить дать.

– Хорошо, - подозрительно легко согласилась Делла. – Тебе виднее.

Согласно угукнув, Льюис повернул голову, подставляя под ласку ухо и шею. Делла гладила его, вырисовывая на коже замысловатые узоры, невесомо прикасалась к векам и бровям, очерчивала ногтем контур подбородка. Теплая, всеохватывающая нежность поднималась в Льюисе, наполняя его, как вода – колодец. Нежность плескалась внутри, перехватывала горло и требовала выхода. Перевернувшись, Льюис ткнулся губами в теплый бок. В живот. В бедро.

– Эй, ты чего? Мы же устали.

– Не хочешь? – поднял глаза на Деллу Льюис.

– Хочу. А двигаться – не хочу.

– И не придется, - Льюис сполз пониже, провел языком по выступающей тазовой косточке. – Только я предупреждаю сразу: не ржать. И подсказывать в процессе. Это дебют.

Мягко надавив руками, Льюис заставил Деллу раскрыться, пристроился у нее между ног и прижался губами к внутренней поверхности бедра. Кожа у Деллы была нежная, как пузико у котенка, и горячая, как прогретая солнцем трава. Льюис знал это и раньше – ощущал пальцами, руками, бедрами – но сейчас все было иначе. Медленным, осторожным движением он провел языком влажную полосу, и Делла вздрогнула.

Хорошо.

Льюис целовал, прикусывал и лизал, приближаясь к точке Х, и бдительно наблюдал за реакцией. В порнухе девушки извивались и стонали, как перевозбужденные кошки, но Делла только шумно дышала, бессмысленно и бесцельно поглаживая матрас. Так и должно быть – или Льюис плохо старается?

Отважившись, он медленно, влажно лизнул клитор, и Делла вскрикнула, вскинув бедра навстречу.

Ага!

Льюис повторил движение снова и снова, описал языком круг, приник губами там, где сходятся в точку горячие влажные складки. На вкус Делла была… Деллой. Чуть терпкая, солоноватая, пахнущая тем самым, единственным в мире правильным запахом. И никакой, блядь, рыбы. Пацаны, вы напиздели.

От мягких поглаживаний Льюис перешел к более интенсивным и, подчиняясь мгновенному наитию, втянул клитор в рот так же, как Делла втягивала его член. Ответом ему был тихий, приглушенный вскрик и судорожное сокращение мышц.

Ага-ага!

Льюис не мог оторваться, не мог посмотреть, что происходит с Деллой, и это было пиздец как неудобно. Как будто впервые М-4 с закрытыми глазами собираешь. Но старательность – мать успеха, и Льюис удвоил усилия. Он нежно посасывал клитор, давал Делле время на передышку, описывая языком круги, и снова сосал, лизал и сосал. Челюсть начала ныть, шея затекла, а напряженный член упирался в матрас, колючий и жесткий, как пиздец. Но Делла стонала и вскрикивала, хватала его за волосы беспорядочными, отчаянными движениями, как утопающий хватается за случайно подвернувшийся кусок пенопласта – и ради такого Льюис готов был терпеть.