Скользнув языком ниже, он погладил пульсирующие края влагалища и скользнул внутрь.

– АУ БЛЯДЬ! – выгнулась дугой Делла, чуть не вломив ему пяткой по уху. – Льюис!

– Угум, - ответил он и повторил маневр. И еще раз. И еще. Делла вскрикивала в голос и цеплялась за матрас так, что чехол трещал.

– О, Мерлин, мать твою, Льюис! Пожалуйста!

Ну, если леди просит…

В порнухе мужики подлизывали телкам с таким энтузиазмом, будто собирались выгрызть у них вагину, но сейчас это казалось совершенно неправильным. И все-таки надо было что-то добавить. Например, пальцы. Перепачканный в слюне и смазке по уши, Льюис приподнялся повыше и перенес вес на локоть, освободив вторую руку. Ритмично облизывая клитор, он сунул в Деллу два пальца, сосредоточив усилия там, где на картинке располагалась точка G. По мнению большинства экспертов, несуществующая, – но Делла взвыла и врезала кулаками по многострадальному матрасу. Льюис синхронизировал движения: трахал пальцами и ласкал языком, будто толкал качели – циклично и равномерно. Делла вцепилась ему в волосы, задавая ритм, и это было до странного приятно – и очень удобно. Подчиняясь коротким судорожным рывкам, Льюис ускорился, вгоняя пальцы глубоко и жестко. Челюсть болела, язык онемел, плечо затекло так, что ощущалось холодной каменной глыбой – но какая, нахер, разница?

Делла закричала, судорожно сжалась вокруг его пальцев, застыла и обмякла, безвольно раскинув ноги. Коротко поцеловав ее напоследок, Льюис поднялся на колени, додрочил себе в несколько движений и кончил, забрызгав спермой живот и бедра.

– Ой, бля, - обозрел он масштаб разрушений. Под Деллой – пятно смазки, там, где член терся о чехол – размазанные следы предэякулята, и вишенкой на коктейле – сперма. – Матрасу хана.

– Скорджифай, - вяло шевельнула пальцами Делла. Пятна исчезли.

– Делл!

– Даже не начинай. Тут магии пол чайных ложки, никто и не почувствовал. Ложись, - похлопала по подушке Делла, и Льюис, утратив и без того невеликий запал, сполз на кровать. Матрас без простыни был слишком гладким, через наволочку пробивалось острое перо, а одеяло почему-то воняло кошачьим кормом. Но Льюису было похер. Подтянув поближе Деллу, он уперся подбородком в растрепанную макушку, закрыл глаза и сразу же полетел в сон – как с вышки в голубую прохладную воду.

За дверью возмущенно бубнила изгнанная из спальни Мелочь.

В кабинет Делла влетела первой – яркая, энергичная и шумная, как стая щеглов. Сунув в руки Манкелю стакан кофе и булочку, она уселась на стол, жизнерадостно болтая ногами. Льюис воспользовался более традиционным методом – и сел на стул, с облегчением откинувшись на спинку. Чертов крестец опять ломило, как будто по заднице монтировкой переебали.

– Ну что, как вчерашний допрос? – откусила от своей булки Делла.

– Никак, - дернул перекошенным ртом Манкель.

– Что, не раскололся?

– Нет. Не успел я разговор начать, пришли авроры и затребовали задержанного себе вместе со всем барахлом, включая амулет. Как подозреваемого по торговле нерегестрированными палочками.

– И ты отдал? – удивился Льюис. Манкель не производил впечатление уступчивого человека.

– Приказ за подписью начальника департамента – отличный аргумент в споре, - снова дернул ртом Манкель. – Конечно, отдал.

– Так давай сейчас заберем, - предложила Делла. Она уже сожрала половину булки и была готова к великим свершениям. – Пошли к аврорам!

– К аврорам уже бессмысленно. Надо в морг идти.

– В смысле? – подавился кофе Льюис. – Мы его что, насмерть пришибли?

– Нет. Это самоубийство.

– Из-за чего? – Делла так изумилась, что даже перестала жевать. – И как он ухитрился?

– Из-за чего – не знаю. А ухитрился отлично. Воткнул себе в глаз ножку стула.

Манкель поставил стакан с кофе на стол и положил рядом нетронутую булочку. Льюис повторил его движение зеркальным жестом.

– Ох нихера себе. А что, нелегальны палочки настолько серьезное преступление?

– Чтобы тыкать себя стулом в глаз? – выразительно поднял брови Манкель. Льюис смутился.

– Ну, я просто подумал…

– Нет. Торговля палеными палочками – это от трех до пяти лет, - Делла все-таки доела булку и энергично облизала пальцы. – Гордо убиться об стул, чтобы пятак не мотать –как-то очень уж радикально. А где он стул, кстати, взял? В камерах же только лежанки.

– А его в комнату для допросов отвели. И там оставили, чтобы понервничал, - Манель все-таки взял кофе, зачем-то понюхал, но пить не стал. Просто вертел стаканчик в пальцах. – Психологическое, мать его, воздействие.

– Ну надо же! – обрадовалась Делла. – Оказывается, эта заплесневелая психологическая херь действительно работает!

– А может, это откат? – предположил Уилсон и нервным жестом потер лицо. Петер прищурился, выискивая привычные признаки стресса: застывшее в бесконечной готовности к бою лицо, гипертонус мышц, моторные тики. И не увидел ничего. Уилсон нервничал, он был ошеломлен и растерян – но это была естественная реакция человека, столкнувшегося с насилием там, где его не могло быть.