Шрифт:
– А дети есть у него?
– Есть. У него третий брак.
– И откуда ты всё знаешь?
– «Но разведка доложила точно». Я здесь полтора месяца. Много что знаю. Дежурить здесь – западло. Девки боятся. У нас тут…
Она не успела договорить, осеклась, так как в гостиную вошёл Арсений. Зарина вприпрыжку поскакала на кухню. А Мария заинтересованно посмотрела на своего босса.
8
«ХОСПИС»
8
Морозов сидел за столом в изоляторе временного содержания и перебирал бумаги в папке
– Замятина Раиса Станиславовна. Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года рождения. Родилась в деревне Порошино Московской области. Закончила медицинское училище. Профессия – медсестра. Всё верно?
– Да.
Напротив Морозова сидела Рая и нервно перебирала серый шарф у себя на шее.
– Узнаёте? – Морозов положил перед ней скальпель.
Рая спокойно взглянула, напряглась, затем выпрямилась.
– Скальпель, - выдавила она. – И что? Думаете, скальпелей никогда не видела?
Морозов немного подождал, потом пошёл на абордаж.
– На скальпеле опечатки ваших пальцев. Мы нашли его с лесу, что рядом с вашим монастырём.
Морозов помолчал, многозначительно уставившись на Раю.
– И? – спокойно спросила Рая, не отводя глаз.
«Какая наглая!» - подумал про себя Морозов.
– И убили человека. В этом лесу. Девушку! Учащуюся техникума связи Воскобойникову Валерию.
Он протянул ей результаты экспертизы, на которые Рая глянула одним глазом, учащённо задышала и сжалась.
– Был у меня скальпель, - наконец, сказала она. – не отрицаю. Да это все в монастыре знали! Ведь кого я только не лечила, и пьянь нашу заслуженную - всегда у Зинки руки в занозах были, что за человек? И рабочих-узбеков лечила. Да, вскрывала чирьи, ну, эти фурункулы. Для узбеков-то какая в Москве больница? И монашкам помогала, они ж мне как родные, ей-богу! Да неужели я откажу?
– И швец, и жнец, и на дуде игрец, - заключил Морозов.
– Во-во.
– И на зоне тоже за хирурга были.
– Вот видите, вы и так всё знаете! – тут Рая всплеснула руками и зло рассмеялась. – Что подписать надо? Какую мокруху на себя взять? Давай листок, гражданин начальник. Я без нервотрёпки прямиком в камеру, а вам – звёздочку на погон! Лады?
Морозов сдержался, хотя хотелось ему ответить. Эх! Не надо, мол, строить из себя святошу, знаем мы, за что и по какой статье нары давила. Но, естественно, Морозов сдержался и стал продолжать бесполезный допрос. Бесполезный! Конечно… Дамочка - козе понятно – в отказ. Эту песню «не знаю- не ведаю» Морозов слышал много раз, и у него уже выработался иммунитет простив слезливых россказней таких вот отпетых фруктов.
– А почему скальпель в лесу оказался? – холодно поинтересовался Морозов.
– Выбросила!
– Зачем?
Рая раздражённо поджала губы.
– Так сколько ж можно-то ж?! – разрешилась она, наконец, причитаниями. – У одного флюс, у другого аппендикс. Я и на зоне, как Пирогов, пахала.
– Как кто? – уточнил Морозов.
– Конь в пальто! – зло процедила Рая, пребывая в твёрдой уверенности, что опер над ней издевается.
– Хамить нехорошо. Вас мама этому не учила в детстве?
– Не тронь мамку! – взвизгнула Рая и тут же осеклась, встретившись с глазами Морозова, полными ненависти, которую он едва сдерживал.
Если бы кто заглянул в его сердце, то увидел бы, сколько в нём злости, произрастающей от недоверия, сомнения к людям. Разве можно забыть, как искусно обманывали его вот такие же бывшие зечки, которые, едва освободившись, обирали самых беззащитных, старых людей, живущих исключительно на крохотную пенсию? И убивали беззащитных! И какие жалобные песни после задержания пели у него в кабинете: и про своё тяжёлое детство, и про свою загубленную жизнь – слезу прошибало. А на деле оказывалось, хитроумно пытались скостить срок, не более. И эта туда же! В Бога ударилась, монастырём прикрывается. Бесплатно работает, только посмотрите, какая альтруистка! А надо бы на такую работу устроиться, где платят, зарабатывать надо! Тогда не нужно будет покушаться на чужое имущество и чужую жизнь.
– Устала, - опустошённо выдохнула Рая. – Вот и выкинула. Вроде как начать новую жизнь! Ну, какой из меня хирург? На зоне куму аппендикс удаляла, когда его в самый неподходящий момент прихватило, но удаляла на свой страх и риск. Я ему так и сказала тогда, а он мне: «Что будет, то и будет, помоги! Претензий с моей стороны никаких». Обошлось, как видите. Я ж в хирургии почти пят лет проработала. Меня лучшей хирургической сестрой считали!
– Это мы знаем, - кивнул Морозов.
– После училища сразу – в хирургию. По семь-восемь часов, бывало, стояли на операции. Врач заканчивает, уходит, а нам ещё всё отмывать, да дезинфицировать.