Ловкая малышка фыркнула и спрыгнула на пол. А я запустила руку в небольшую нишу, будто продавленную в камне.

В ней, прочно закрепленная между стенок, стояла знакомая мне кассета с эльпортами.

— Раз, два, три, четыре, — педантично я отсчитала нужное количество и бережно сложила хрупкие пластинки в отдельный футлярчик.

Уже было собралась закрыть и вдруг, поддавшись какому-то непонятному чувству вытащила еще один эльпорт.

— Не знаю, — ответила я на немой вопрос горностая. — Кажется, что понадобится.

Эрмин потешно склонила голову на бок и я снова чуть не прыснула.

— Уходим. — я сунула пятый эльпорт в сумку и закрыта тайник. — Надо будет придумать, как отблагодарить мистера Бизо за его непреднамеренную щедрость. Все, бегу!

Спящий дом выпустил нас, будто и не заметил. У камина уже никого не было, только легкий огонек трепетал в камине. Уют и семья, которых у меня уже не будет.

Я практически упала на сиденье мобиля, а Эрмин, впервые не скрываясь, прыгнула мне на колени и прижалась теплым животиком.

Увидев, с какой спешкой я появилась в ночи, Николя быстро набрал скорость и понесся по ночному Лоусону. Как-то незаметно для себя я отметила, что редкие прохожие на улицах были как один — широкоплечими и высокими. Ночь — время двуликих, вампиров и оборотней.

— Джин, — его голос немного охрип и, кажется, совсем потерял намек на улыбку, — продолжая наш разговор.

Я оторвала взгляд от ночной улицы.

— Если бы ты сказала, что не можешь остаться, я бы сказал, что, — он посмотрел виновато, — что у меня есть обязательства. И…

Я отвернулась, подставив лицо ветру и дыму мобиля. Быть может он высушит слезы на моих щеках до конца пути.

Глава 17. Мы никогда не знаем насколько ценна вода, пока не высохнет колодец

We never know the value of water till the well is dry (англ. пословица)

Дождись зеленого цвета рамки.

Красный означает неполадки,

желтый — максимальную готовность к работе

и переключение рабочий (зеленый) режим

через четыре секунды.

Из письма матушки Бизо

Швыряться сумками с ценными артефактами для перемещений, добытыми с таким трудом, — плохая, очень плохая идея. Но как же хочется!

Со злой обидой пнула кресло и бережно опустила сумку на стол.

Всю дорогу мы ехали молча.

Слезы текли по моему лицу бесконечным потоком, стекая ручейками под одежду. Воротник промок насквозь. Было бы время переменить рубашку — немедля бы избавилась от этого пропитанного солью и сожалением наряда.

Желание разрыдаться не отпускало. Едва держась на грани между тем, чтобы повалиться на кровать и разразиться очистительными слезами, я все же села в несчастное кресло.

— Эрмин, ну как же так? — спросила я у горностайки, прижавшейся к моей ноге. — Зачем я вообще спросила у него? Зачем?

Видя, что по моей щеке снова потекла новая капелька, зверек взобралась по одежде на колени и оперлась маленькими лапками о мою грудь.

— Ты права. — я посмотрела в бусинки ее глаз. — Я не одна, ты всегда рядом.

Она потянулась и лизнула кончик моего носа, собирая язычком повисшую на нем слезинку.

— Если бы не ты, я бы не смогла.

Горностайка склонила голову на бок, прося пояснений.

— Я бы сидела тут и рыдала, — прошептала я, перебирая рукой ее нежную шерстку на спинке. — Но если бездействовать, к рассвету за мной придут. И тебя тоже не пощадят, ведь ты предала Тайгера, спряталась от него, когда ты… когда твоё тело… то есть твой человек погиб. Ты осталась со мной. Спасибо тебе.

На глазах зверька выступили крошечные бусинки слез. Эрмин заплакала.

Я обняла ее и вдруг поняла, что не важно, кто нам угрожает. Не важно, что они сильнее. Не важно, что я мире двуликих им одним жарко светит солнце.

Долгие годы я считала, что лишена семьи. Я ошибалась. Моя мама всегда была рядом, со мной. И ей хватило сил сохранить рассудок даже после смерти одной своей половины. Она осталась, нашла силы жить дальше. Ей было ради кого. И я тоже буду сильной.

Ведь есть те, кто будут сожалеть обо мне. Те, кто ждёт меня.