Смотрит на меня, будто сканер включает, прищуривается и взгляд тяжелеет, становится бешеным, лютым. Подмечает, как я пальцы к локтю прикладываю, за который меня незваный гость держал, потираю, отгоняя боль.

— Вопросов к Авроре нет, — отвечает мужчина резковато, но я чувствую, что здесь только один хищник и это точно не бизнес-партнер моего мужа.

— Это хорошо. Для тебя. Я не привык делиться тем, что считаю своим. Учти это на будущее.

Серебряков открывает рот, выглядит шокировано и произносит едва слышно:

— Смольный предлагает сделку.

Монгол прищуривается еще сильнее.

— Так можно и побазарить.

— Я передам, что мы согласны.

Кивает и идет к дверям, но, когда равняется с мощной фигурой Монгола, слышу, как Палач цедит.

— Кукла Ивана подо мной с этого дня, Серебряков. На первый раз прощаю заход, после второго ты — труп.

Монгол выглядит так, словно готов к бою не на жизнь, а на смерть, а я не понимаю, что именно происходит, но Александр возвращает свое пустое выражение лица, поправляет галстук и отвечает с почтением:

— Ты быстрый. Недооценил тебя Иван. Уже все бразды правления в твоих руках. Считанные часы и новый царь на троне.

В ответ Монгол лишь иронично выгибает покалеченную шрамом бровь.

— Расклад отыгран. Подчинись или сливайся.

— Я договорюсь о стрелке.

Чуть улыбается Серебряков, давая понять, что готов присягнуть новому царю.

Скупой кивок и Монгол отпускает Александра. Дверь за ним закрывается, а я хочу надеяться, что навсегда.

Неожиданно осознаю, что дрожу, опять трясусь от пережитого. Поднимаю глаза на Палача, ловлю его взгляд, все такой же острый и дикий.

Он разворачивается, чтобы уйти, а я произношу тихо в отчаянии:

— Постой…

Останавливается как вкопанный, поворачивается ко мне спустя долгое мгновение, делает тяжелые шаги в мою сторону, заставляет прильнуть к окну спиной, кладет огромные ладони по обе стороны от меня, загоняет и наклоняется настолько близко, что я улавливаю агрессивный запах мужчины, смешанный с дождем.

Наверное, если кто-то увидит нас с улицы, подумает, что Палач решил заняться своей игрушкой. Слишком интимно, слишком близко мужчина ко мне сейчас находится.

Нависает, продавливает, а у меня спина горит, как если бы на меня смотрели со стороны, наблюдали с улицы.

— Объясни мне, что происходит? — шепотом, голос дрожит.

— Ты теперь моя. Для всех я тебя оприходовал еще в палате. Не сдержал буйного нрава.

Проговаривает так, что у меня глаза закрываются от отчаяния.

— Мне и моему малышу что-то угрожает?

Поднимает руку и зарывается пятерней мне в волосы, заставляет прогнуться в спине.

— Да.

— Что же делать?

— Просто не зли меня.

— Я не…

— Могу наломать дров, если не захлопнешь рот и не перестанешь меня выводить.

— Не запугивай меня.

– Не борзей, куколка. Будь хорошей девочкой и не лезь ко мне лишний раз.

– Ты будешь мстить?

— Месть давно стала смыслом моей жизни, Ава.

Прикрываю веки…

— Ты зовешь меня именем, которым называют только близкие, почему так сокращаешь?

— Мне так нравится.

— Это не ответ.

— Единственный, который от меня получишь.

— Ты странный.

— Не более чем любой другой, кто носит клеймо палача.

— Я хочу, чтобы люди, убившие Ивана, понесли наказание.

Кивает и в глазах приговор.

Его спокойствие, острый взгляд и поддержка делают свое дело, я опять ломаюсь, слезы текут градом.

— Что мне делать, Монгол? Как жить дальше? Как справиться?!

Хмурит брови, на секунду глаза словно стекленеют, и мне кажется, что тот, кто носит клеймо палача, сейчас думает о своем.

— Я не знаю. Ответа у меня нет. Хотя… Просто, живи, Ава, этого хотел Иван. Его уход — залог твоей безопасности. Он всегда умел обвести вокруг пальца суку-судьбу. Жизнь за жизнь, кукла. Он отдал свою за сына.

— Я хочу, чтобы те, кто отняли его у меня, заплатили сполна.

Мужчина как-то странно смотрит, сжимает губы и выдыхает:

— Не лезь в это. Всего не расскажу. Единственное, что ты должна знать. Ты и ребенок брата в безопасности.

— Но какой ценой?!

Начинаю рыдать, захлебываюсь. Вспоминаю все и теперь понимаю, что Иван знал, что у него нет ни шанса. Его смерть стала моим спасением.

Рывком обнимает, заставляет утонуть в хватке сильного тела и произносит твердо: