Улыбаюсь женщине и опять беру в руки огромный журнал с лоскутками. Как-то разом перестала плакать, слезы высохли, закончились, душа окаменела.

Монгол вел свою игру, не доверял никому и для всех я стала его игрушкой. В поместье он мало появлялся, с каждым днем становился все более замкнутым и нелюдимым.

Иногда мы сидели за одним столом, ужинали или обедали, Палач держал дистанцию, старался быть рядом ровно настолько, насколько позволяла легенда.

Мало ли. Даже у стен есть уши.

Шли дни, недели и месяцы. Благодаря росту и от природы худенькой фигуре совсем не походила на беременную.

В нашем случае это также сыграло на руку.

— Хорошеешь день ото дня.

Сухой голос в спину и я замираю в коридоре, оборачиваюсь медленно.

— Спасибо.

Опять при его появлении голос пропадает, но Монгол не отвечает, просто мотает головой и уходит, а я кладу руки на округлый и незаметный под одеждой животик.

— Не пинайся, малыш, это друг, всего лишь верный друг…

Единственное, что радовало, это маленькое чудо, которое крепло внутри меня.

Я обустроила детскую. Сделала ее такой, как мечтала когда-то. Желтую, светлую, с ярчайшей кляксой оранжевого солнца на стене.

— Почему ты мрачен?

Спрашиваю Монгола, который сидит со мной за завтраком.

— Идет зачистка конгломерата Смольного.

— Ты заставляешь отвечать их по счетам.

Вскидывает на меня свои проницательные дикие глаза.

— Что-то не так. Помимо меня возник один профи.

— Ты знаешь кто?

— Пытаюсь вычислить, работает киллер в одиночку или с кем-то в договорняке. Не понимаю. Просчитываю.

Бросает на стол салфетку, так и не притронувшись к еде.

Опускаю взгляд в тарелку и заставляю себя съесть питательной каши. Зло наказуемо. Вот простая истина и тот, кто хотел вершить страшные преступления, несет наказание.

Отпиваю чай и смотрю, как молчаливый Палач удаляется. Я буквально заставляю себя есть, гулять на свежем воздухе.

Единственной отдушиной стала конюшня, часто прихожу к своей лошадке, к своей Стелле, и просто стою, обняв за шею, чувствуя тепло живого существа.

Так легче, когда горячее дыхание согревает кожу и в глазах не так щиплет.

Говорят, время должно вылечивать, но это неправда.

Я просто становилась сильнее и ждала, когда, наконец, Монгол придет с известием, что голова змеи перебита и синдикат Смольного уничтожен.

Царя не было, Палач вел свою игру, а вассалы грызлись за территорию, не зная, что под моим сердцем уже живет тот, кто по праву крови однажды заберет все, что принадлежит ему, и я уже знала, что ношу мальчика. Сына Ивана…

Живот начал проявляться сильно на последних месяцах, как раз настало время теплых свитеров и объемных курток.

Странно, но я начала улыбаться. Когда сидела одна и рука лежала на животе, я говорила со своим мальчиком, рассказывала ему истории и грусть с тоской отпускали.

Мне действительно есть ряди кого жить.

Иван оставил след в моей жизни. Яркий, огненный, вечный.

Мой сын. Его сын. Наш сын.

И странно то, что в душе я как сумасшедшая ждала, что однажды дверь откроется и Иван вернется домой. Не знаю, почему мое сердце отказывалось принимать тот факт, что этого мужчину можно убить.

Глупая вера жила в груди. Так, может, психика реагирует, легче выживать.

Обручальное кольцо я так и не сняла, тонкий ободок остался на пальце.

Навеки твоя, Иван… Только твоя…

Бывают мужчины, после которых только тлен. Никто не сравнится, никто не заменит. Может, и счастье повстречать такого на своем пути, но для меня это стало проклятием.

Никто не звонил, не соболезновал. Для всех я была лишь игрушкой, которую передарили, да и не нужно было мне это по большому счету.

Слова это всего лишь слова.

Человека не вернуть, время вспять не развернуть. А боль… она затихает, покрывается мокрой коркой, которая будет кровить, стоит только сковырнуть, но я этого себе не позволю.

Дом Ивана изменился. Я как одержимая прошлась по всем комнатам, кроме его кабинета. Туда я не ступала. Слишком свежи раны, та ночь, когда упала к его ногам, когда поднял и заглянул в глаза, моя судьба была решена уже тогда…

И все же сегодня я вошла туда, не спалось, спустилась вниз, ноги сами привели меня в пустой кабинет, и я огляделась.