— Как вы? — перебиваю.

— Как я, — соглашается Красинский-старший. — Но пока не получается. Мой сын решил, будто я и ты… Забавно было, — зевает, прикрыв рот кулаком, и снова становится мрачным. — Но ты не такая дура, как я подумал вначале. И решила перехитрить нас обоих. Ты ведь прекрасно понимаешь, кому достанется компания и доход, нажитый непосильным трудом, после моего ухода. Диме совершенно точно не нужен чужой ребенок, подсунутый ему ушлой нищенкой.

— Я пойду, — разворачиваюсь, устремляясь к выходу.

Мне не надо всех этих разговоров. Мне страшно.

— Стоять! — рычит он. — Сбежишь из кабинета, не выслушав меня до конца, и очень сильно пожалеешь об этом.

— Что вам нужно? — Не смею к нему повернуться, так и стою лицом к двери.

— Задам этот вопрос один раз. Это ребенок от моего сына?

Опустив голову, смотрю на носки своих кроссовок. Разворачиваюсь, медленно поднимаю голову. Я боюсь этого человека. Он будто хамелеон с тысячами красок: то вежливый и обходительный, то жестокий и властный. Мне кажется, если он поймет, что ребенок действительно Димин, то подстроит несчастный случай, силой заставит сделать аборт или просто «случайно» столкнет меня с лестницы. Он уже дал понять, что ребенок им не нужен. В его планы не входит нагулянный от простой бедной девочки внук, с которым, ко всему прочему, придется делиться. Он не даст мне его выносить. Я вижу это по ненависти в глазах Красинского.

— Я забеременела от парня подруги. Это вышло случайно, — выдавливаю из себя дрожащим голосом.

Только бы оставил меня в покое.

— Ну вот и отлично, — меняет он тон на спокойный и вежливый. — Думаю, имеет смысл закончить твою практику досрочно. Я прикажу подписать все документы. Ну и заработная плата за месяц, как я и обещал. Я всегда держу свое слово. Пожалуй, добавлю еще и премию, раз уж мы так хорошо поняли друг друга. А теперь иди, у меня много дел. И, пожалуйста, держись от моего сына подальше.

Он теряет ко мне интерес. А я, кивнув, выхожу из его кабинета. До чего он все-таки страшный человек, у меня аж поджилки трясутся. Не дам сделать плохо моему малышу.

Не прощаясь с секретарем, я несусь мимо аквариума и, проскочив двери лифтов, в общем коридоре натыкаюсь на его сына. Сердце тут же взрываются тысячей ярких аккордов. Ну почему у нас все так ужасно?

Как же вовремя он опять здесь оказался. Снова подумает, что был прав на мой счет. Дима мрачно оглядывает меня и, конечно же, понимает, где и с кем я только что была. Его взгляд темнеет на несколько тонов, глаза становятся практически черными, выдавая новую порцию разочарования. В них четко читается: «так я и знал», «снова была у моего папочки», «между вами что-то есть, я не ошибся».

— Ходила к отцу?

Когда Дима так смотрит, мне хочется удавиться.

— Он сам меня вызвал.

— Понятно, — кивает и, усмехнувшись, позволяет пройти.

— Послушай меня, Василий. Это горшок, на него надо сесть и сделать ааа! А то, что делаешь ты, ну это плохо. Нельзя какать в штанишки, тете Маше это не нравится.

Я крашу ресницы и, глядя на них в зеркало, не могу перестать улыбаться.

— Вася знает сам, — серьезно отвечает сын и толкает в Машку голубым горшком с мишкой.

— Сам-то сам, а мне потом вытирай. Сейчас твоя мама пойдет на работу, а мы с тобой останемся вдвоем, и ты должен делать все свои дела в горшок. Ты уже большой. Тебе два года, я в два года уже Достоевского читала по слогам, а ты вот не можешь на горшке посидеть пять минут.

Не могу перестать смеяться. Как же, читала она. Моя подруга просто прелесть. Как и мой сынишка. Машка и Васька — два моих самых любимых человека на целом свете. Я их просто обожаю.

Это подруга предложила мне вместе снять малосемейку недалеко от универа. Она отказалась от общаги и всю беременность была рядом со мной. Я занималась переводами онлайн, в какой-то момент умудрилась заработать неплохую сумму. Мы помогали друг другу с учебой, а когда живот стал очень большим, она выручала меня с курсовыми и проектными. Это надо было видеть. Рожать я поехала прямо из универа, едва сдав последний экзамен. Машка стала Васькиной крестной мамой. Крестным папой мы записали Генку.

Нам повезло, что сын родился весной и провисел на груди все лето, после чего мы добавили ночную смесь и стало проще. Я перевелась в другую группу, чтобы наше с Машей расписание не совпадало, и нам удавалось ходить на учебу по очереди, иногда с Васей оставалась Катя и даже Гена. Это была просто безумная беготня: сцеживание, кормление, конспекты, контрольные, работа, укачивание, колыбельные, зачеты и снова по кругу. Было очень тяжело, но как-то незаметно пролетели четвертый и пятый курс. Кое в чем мне повезло: нас пронесло мимо колик, а зубки мы почти не почувствовали. Вася оказался довольно спокойным и тихим ребенком, наверное, это награда за то, что он родился в таких тяжелых для меня жизненных обстоятельствах.