— Проклятье! — выругался молодой человек, прильнув к раненой камеристке. — Илинка! Что случилось? — Стефан незамедлительно начал выискивать место, из которого сочилась кровь, но длинный рукав тёмного платья сильно мешал поискам. — Прошу прощения. — он грубым движением сорвал ткань по шву у плечевого сустава, вызвав у горничной удивлённый вздох, затем скрутил её и повязал чуть ниже, где вовсю красовался глубокий разрез.

Стеф не впервые оказывал кому-то медицинскую помощь, потому проблем возникнуть не должно. А вот успокаивать ему доводилось нечасто. Брюнет приблизился к плачущей Илине, положил свои ладони, едва коснувшись, на покрасневшие щёки, и двумя большими пальцами принялся вытирать нижние веки от стекающих слёз. Она невольно вздрогнула, когда молодой человек дотронулся до её кожи, а позже смогла вернуть дыхание в норму. Её зелёные глаза были устремлены в симпатичное лицо брюнета так пристально, словно на нём было что-то грязное, постороннее, камеристка будто окаменела.

— Илина, не молчи. Кто это сделал с тобой? — парень продолжал задавливать служанку вопросами, придерживая её голову, не позволяя тем самым отвернуться, хотя в этом и не было никакой нужды, отрывать взгляд она не собиралась.

— Сте…Стефан? — камеристка наконец проявила признаки жизни, путь и затруднённо, но она заговорила.

Молодой человек утвердительно кивнул головой, слегка улыбнувшись.

— Что случилось, Илина? — от разговора же, не смотря на состояние горничной, он отходить не хотел. — Это Даниэла тебя так? — брюнет отпустил лицо Илинки и прикоснулся к намотанной чёрной ткани вокруг плеча, рукав быстро пропитался алой кровью.

— Н-н-ет, — еле выдала девушка, дрожащими устами, — Госпожа…Ка-а-сса-андра…

Стеф цокнул языком. «Разумеется. Кто бы сомневался?»

— За что?

— Я…я… — голос юной девушки немного сломился, к глазам вновь устремилась солёная вода. — Неопрятно сложила бельё…оно…оно помялось, и-и-и госпожа…она…ударила меня по щеке… — сквозь рваное дыхание и шмыганье носом тяжеловато было внимательно улавливать суть, но парень старался цепляться за каждое кое-как произнесённое слово. Делать выводы пока рано. — Потом Ка…госпожа Касса-а-ндра страшно засмеялась…и я увидела острый серп…потом…потом почувствовала сильную боль…я-я так больше не могу, Стефан…

Слёзы с новой силой полились из зелёных глаз несчастной юной горничной. Наблюдая за тем, как девушка жадно глотает воздух, задыхаясь от небольшой истерики, брюнет переосмыслил слова Герцога о чистых душах. Он невинно приобнял девушку, как младшую сестру, утешительно потёр её невредимое плечо и тягостно вздохнул.

— Я постараюсь разобраться с этим. Я вытащу нас отсюда. — он звучал слишком уверенно и теперь их стало двое, нести ответственность за кого-то ещё не хотелось от слова совсем, но торговец прекрасно дал понять, что придётся впутывать посторонних, дабы справиться с кражей второй маски. — Дай мне слова, что никто не узнает о моих планах. Поклянись, что будешь молчать. Если ты действительно хочешь прекратить свои мучения, то тебе хватит ума не подставлять меня. — тон Стефа был слишком серьёзным и даже казался немного грубым, что для него совершенно необычно.

Он продолжал тереть её плечо, медленно, нежно. Взор парня был направлял на Илину, голубые глаза прожигали, выжидая ответа.

— В этом плену…в этом рабстве…я нахожусь уже год, а может и полтора… — служанка делала небольшие паузы, глубоко вдыхая не хватающий кислород. — Что только не делали со мной эти безумные…ненормальные…сумасшедшие…ах! — её интонация становилась всё более непривычной, она говорила без свойственного смущения и боязливости. — Я только и мечтаю о побеге…как вернусь к бабушке, обратно в деревню. Прошу, Стефан…прошу простите меня, что становлюсь обузой. Сбежать в одиночестве-то, без лишнего груза, невозможно, а тут…лишня тяжесть. Хозяйки не узнают, клянусь вам, но не уверена, что будет правильным помогать мне. Я всё понимаю и не затаю обиду, если вы оставите меня тут.

Темно-русые волосы камеристки, собранные и закреплённые гребнем, немного растрепались, непослушные пряди выбрались из укладки, неряшливо свисая на лицо. Молодой человек поправил один её локон, спрятав за ушко, и задумчиво вглядывался в отёкшее, от плача, худое юное лицо. Он определённо видел её раньше. А после слов о бабушке и деревне, вспомнил, как стоял на собрании в доме старосты и сочувственным взглядом провожал молоденькую, с пухлыми румяными щёчками, изумрудными блестящими глазами, полную, на тот момент, жизни шатенку, к которой рвалась пожилая седая женщина, дабы проводить внучку в последний путь. Только было это не год назад, даже не полтора. Почти три. Если этой девушкой была Илинка, то почему она не стала закуской? И почему не помнит половину своего заточения?

— Я не оставлю тебя. — если ранее ему не было дела до скромной, ничем не примечательной горничной, то сейчас появился стимул возвратить её в деревню. Только к кому? Та женщина умерла месяцев пять назад. — Вернёмся домой вместе. Только нужно обработать рану.

Стефан встал, поправил фрак и отошёл от камеристки к деревянной тумбе у входной двери в столовую. Он тихенько приоткрыл её, взявшись за небольшое золотое кольцо, и, порывшись в ней, достал тёмно-зелёный пузырёк. Вернувшись к Илине, брюнет присел рядом и аккуратно снял мокрый, от кровавой жидкости, чёрный рваный рукав, увечье, оставленное Кассандрой, выглядело отвратительно, показалось, что можно увидеть торчавшую кость, но это лишь происки разыгравшегося воображения. Стеф сглотнул, затем достал из кармана неиспользованный носовой платок, зубами открыл пузырёк со спиртовым лекарством и вылил почти всё содержимое на самодельную повязку. Парень осторожно приложил платок к ране и незамедлительно принялся дуть, как это делала мама, когда лечила его кровавые ссадины, создавая лёгкий обезболивающий эффект, и ведь помогало. Служанка же жалобно завыла, не в силах сдерживать крик, как бы сильно молодой человек не обдувал ранение, этанол мгновенно вступил в реакцию с оголёнными рецепторами. Он прикрыл ей рот свободной ладонью так, чтобы кисть не касалась губ, но и звуков при этом было плохо слышно, привлечь к себе лишнее внимания им сейчас только не хватало. Илинка тут же посмотрела на брюнета изумлённым, намокшим взглядом. Стеф, не придав этому значения, перевязал тряпочкой увечье.

— Вот и всё. — улыбнувшись выдал он. — Поменяем её через час.

Девушка не сводила с брюнета глаз, удивление сменилось восхищением и благодарностью, теперь он может просить у неё всё, что захочет.

— Спасибо, Стефан. Вы добры. — Илина вытерла оставшиеся на лице солёные капли и улыбнулась в ответ.

— Это ещё пустяки. Будешь благодарить, когда выберемся отсюда. Но сначала мне нужно попасть во двор.

— Зачем? Из внутреннего двора в деревню не вернуться. Там всё перекрыто.