— Что там рифмовать, тут даже я нарифмую, я вот тоже одну рифму знаю, — проворчала Айфе. Уцепилась за правую, латную, руку Маэдроса и вздернула себя на ноги. — Давайте валить. Это что там светится?

— Гномы, — коротко ответил Цемент.

— Это рифму про то, что Моргот — сраный пеленгас? — фыркнул Влад.

— Да ты поэт у нас, Исильмо! Но рыбу-то за то?

— А ну, тихо! — прикрикнул на них Цемент. То ли потому что на самом деле к чему-то прислушивался, то ли просто на всякий случай.

— К гномам мы не пойдем, — тихо и серьезно Роланд. — Черт их знает…

— Как думаешь, будет завтра еще игра? — неожиданно спросила Айфе.

— Играй я Моргота, у меня бы весь полигон стоял под Амон-Эреб в шесть утра, — хмуро сказал Цемент.

Где они идут, определить у Ирки не получалось. Вот вроде знакомее место, а вроде и нет. Вот вроде должна быть за деревьями дорога, но там только темнота. За темнотой мелькнуло и пропало светлое пятно фонаря, слева кто-то перекрикивался, но все это было как-то ужасно далеко.

Поэтому, когда на ближайшем склоне вырисовалось что-то черное и прямоугольное, Ирке потребовалось несколько секунд, чтобы опознать их покосившийся сортир.

На Амон-Эреб горел костер. У костра сидел Куруфин, ломал в руках ветки, кидал в огонь. Судя по тому, как они хрустели у него в пальцах, Куруфин нервничал. Рядом с ним сидел Хельги-Хеледлор, и, кажется, дремал.

Айфе драматично закинула руку на плечо Цемента и застонала.

— Целителя сюда! — крикнул Влад и подхватил своего лорда с другой стороны.

— Вы вернулись! — Куруфин вскочил на ноги, толкнул коленом Хельги.

— Где все? — спросил Маэдрос.

— У нас там орки шумели под крепостью. Лаурэ взял воинов. Они сейчас на дороге стоят, вас ждут.

— Пусть возвращается, мы уже здесь. И собери братьев.

Он протянул руку, и Ирка протянула ему сверток с короной. Запоздало подумала, что вот, она держала в руках самое большое сокровище игры. Потом она вспомнила, что вроде как тоже целитель, или лекарь, или в чем там разница, и побежала за Айфе к лекарскому шатру.

— Ну, что, — говорила та, когда ее укладывали на туристический коврик. — У вас тут отбивная из Карантира, но ничего прямо критического в плане физики. Тут у меня на морде типа клеймо осталось. Нога сломана, следы плетей. С феа все хуже.

Она прикрыла глаза, помолчала, потом продолжила шепотом:

— Он говорил со мной. Враг. Пытался сломать. Внушить, что надежды нет. Что мы утратили все, что у нас было, и даже Камень, добытый из его короны, — и тот носит Диор. Что для нас надежды нет, и не было никогда. Я пытался не слушать. Я думал, что сражаться можно и без надежды. И сражался.

Карантир замолчал. Прикусил обветренную губу. Добавил едва слышно:

— Это очень тяжело — сражаться без надежды.

Исильмо, сидевший у изголовья лорда, молча сжал кулаки.

Ирка торопливо нашарила в лекарской сумке бинты, глянула коротко на Айфе:

— Что с ногой делать? Там и так бинт у тебя.

— Слушай, размотай мне ее нахрен, передавило все, что можно и нельзя. Хрен с ним, с переломом, я и так хромаю охренеть как аутентично.

В шатер влетела Лея, охнула, увидев Айфе, опустилась рядом на колени, потянулась пальцами к ее лицу, разрисованному черными линиями, но так и не дотронулась. Велела Ирке достать какие-то бутылочки, нет, не эти, а те, которые в ларце, а Исильмо — ждать снаружи, если уж тот не может оставить своего лорда.

Айфе лежала с закрытыми глазами. Потом сказала неожиданно:

— Ну, и команда психов у меня. Можешь теперь хвастаться, что на первой игре воровала из Ангбанда пленника и Сильмариллы. И даже успешно.

— Ты измученный пленник — вот и отыгрывай, — шикнула на нее Лея. Айфе замолчала. Но — ненадолго:

— Где Майтимо?

— Он велел собрать братьев, — неуверенно сказала Ирка.

— Тогда и мне надо быть там.

— Тебе надо быть здесь, — проговорила Лея мягко.

— Я знаю, о чем будет говорить Майтимо, — Айфе снова заговорила ниже, возвращаясь в роль. — И мне надо быть там. Я должен. Исильмо поможет мне дойти, когда вы закончите.

Черная корона лежала на столе перед Маэдросом. Лея, которая шла в зал совета с явным намерением затребовать, чтобы освобожденный пленник лежал смирно, где положили, даже сбилась с шага, когда увидела ее.

— Вы… — пораженно прошептала она.

— Лотиэн, — устало сказал Маэдрос. — Ты кстати. Куруфинвэ обжег руки, когда попытался вытащить камни. — Обжег? — удивленно переспросила Гвирит.

— Нечистая плоть не коснется Камней, — негромко сказал Маглор. — Наши руки запятнаны давней кровью.