* * *

— Таня, вставай! — голос вайифа заставил меня резко вскочить на ноги, отчего голова пошла кругом. — Идем со мной.

— Но еще ночь.

Вместо ответа олень развернулся и пошел вдоль горы влево, осторожно ступая по мягкой траве и старательно обходя большие камни. Я зажгла небольшой магический фонарик, чтобы хоть немного осветить себе путь.

— Притуши свет, — не оборачиваясь, сказал вайиф.

Я уменьшила яркость, с трудом подавив желание задать миллион вопросов.

— Пришли.

Олень застыл, неотрывно глядя в кромешную темноту. Увидеть то, на что он смотрел, мне удалось лишь через минуту, когда глаза немного привыкли к тусклому свету, по сравнению с которым наша Луна — настоящий прожектор. В окружении камней, на мягкой травяной подушке мирно спало существо, очень напоминающее котенка, если бы не крылья, сложенные за спиной, и куча лапок, переплетенных между собой.

— Тебе повезло, Таня, — наконец заговорил вайиф. — Стонька сама пришла к тебе.

— Но Старшая сказала, что они живут только на вершине.

— Верно. А умирать приходят к подножию.

— Так это…

— Да.

— Так вот почему золотой волосок считают мифом. Старых стонек просто нет наверху!

— Не совсем так. Он появляется только у долгожителей. У этих зверей короткая жизнь — десять лет. Но если им удалось прожить дольше — тогда на их теле вырастает особый волос, таящий в себе огромную магическую Силу.

— А этой сколько лет?

— Это знает только сама стонька. Действуй Таня. Времени и впрямь мало. Ты видела сон…

— Все, что мне приснилось — правда? — нехорошее чувство разлилось по телу, рождая непреодолимое желание забиться в какой-нибудь угол и переждать там все невзгоды.

— Под Трехглавой горой снятся только вещие сны. Или не снится ничего.

— Спасибо тебе! — одними губами прошептала я и бережно, чтобы не разбудить, взяла на руки стоньку.

Существо застонало, словноребенок, послав по моей коже толпу мурашек. Во мраке ночи это оказалось весьма зловеще, и если бы не спокойствие оленя, стоящего рядом, я бы ломанула обратно к костру, резво сверкая пятками. Но этого я позволить себе никак не могла, тем более что зверек заворочался в моих ладонях и приоткрыл огромные глаза, усыпанные мириадами сверкающих ярко-синих искорок. «Нужно сделать так, чтобы стонька уснула у тебя на руках», — вспомнились мне слова Старшей с Бестиария. Осторожно, чтобы не спугнуть удачу, в прямом смысле лежащую у меня на руках, я потрясла зверя, добиваясь зрительного контакта.

— Спи до слова «свободна».

Стонька медленно закрыла глаза и мирно засопела, изредка подрыгивая лапками.

— Молодец, — похвалил вайиф. — Мягко и безопасно.

— Неужели можно как-то по-другому?

— Некоторые связывают или даже убивают. Но мертвая стонька теряет свою магию.

— Глупцы! — все, что смогла выдавить я. — Она и так пришла сюда в поисках покоя и вечного сна. Тревожить ее в последние дни уже преступление, даже невзирая на необходимость и безысходность.

— У тебя большое сердце, Таня.

— Иногда это мешает, — грустно вздохнула я, укладывая зверька на колени и делая фонарик ярче.

Серебряный волосок блеснул в мутном свете и тут же погас, теряясь в густой шерсти палевого цвета.

— Что это было?

— Она умирает. Поторопись.

Словно заведенная, я начала быстро перебирать пальцами мягкую шерстку, умоляя стоньку хоть немного задержаться в этом мире. Ко всему прочему пришлось добавить в ментальный приказ команду «жить!», хотя надежды на исполнение было мало. Раз за разом я просматривала волоски на спине, животе, голове, но все, как один имели желтый цвет, совершенно меня не интересующий. На лапках, где шерсть заметно уступала по длине и густоте, тоже ничего не нашлось. И это стало последней каплей в чаше моего отчаяния. Существо застонало, прося меня снять ненавистные путы и дать ему спокойно умереть. Я выдохнула, легонько коснулась прозрачных крылышек, тонких настолько, что, казалось, их мог повредить сам воздух, и… сдалась.

— Свободна.

Стонька открыла глаза, посмотрела на меня, на вайифа и попыталась спрыгнуть с рук, но силы уже покинули крохотное тело. Я опустила ее на траву и ласково провела рукой по голове, желая в последние минуты жизни показать, что ей нечего бояться. Зверушка прижала ушки и ткнулась носом в мою руку, ища тепла. Непрошенные слезы упали в траву. Одна, вторая, третья. Я оплакивала стоньку, а вместе с ней — умирающую надежду на спасение моего несбывшегося мужа. Существо доверчиво положило мордочку на мою раскрытую ладонь и закрыло глаза.

И тут между ее ушек я заметила блеск! Сразу два серебряных волоска торчали, словно антенки из головы стоньки, уютно устроившейся на руке. Трясущимися от волнения пальцами я ухватилась за эти волоски, словно за спасательные канаты. К моему удивлению и облегчению, дергать не пришлось. Зверь сам повернул голову так резко, что заветная добыча осталась в моих руках, не причинив ему никакой боли. Тяжелый, грустный стон огласил подножие горы. В ответ ему с трехглавой вершины донеслись голоса сотен и сотен стонек, будто прощаясь и желая спокойной не-жизни там, за гранью понимания. Существо в последний раз вздохнуло и ме-е-едленно закрыло глаза.