Едва касаясь тельца, я с превеликой осторожностью ощупала малыша. Крыло сломано. Причем, в нескольких местах сразу. Такие переломы срастаются долго и потом еще всю жизнь напоминают о себе неприятной болью, свербящей где-то внутри. У папы так было с ногой, поэтому я прекрасно понимала, что ждет Первого. Но крыло оказалось не единственной проблемой. Удар о камни вполне мог повредить внутренние органы, и тогда шанс на выживание непозволительно стремился к нулю. А упустить еще одну жизнь из своих рук я просто не имела права!

Один из двух оставшихся лепестков горисила, так заботливо оберегаемых мной ради спасения Янгора, выпорхнул из кармана под золотистый свет Тройки. Я тяжело вздохнула и крепко сжала кулак. Жизнь детеныша Первого в обмен на жизнь арда? Высокая цена! Но если учесть, что лепестка два… То не такая уж высокая.

Колеблясь и растерянно озираясь по сторонам в поисках правильного ответа или хотя бы знака (ага, таблички с надписью: «Дура, спасай Яна!»), я одним рывком, словно сдирая присохший к ране пластырь, разорвала лепесток на две части. Все. Назад пути нет. Магия цветка пробудилась.

Драконица неподвижно замерла надо мной. И лишь гулкие удары ее огромного сердца оглашали долину набатным колоколом.

Струйка золотистого пламени потекла с моих пальцев на измазанные кровью красные полосы горисила, заставляя их светиться изнутри собственным огнем. Густая черная смола капнула на землю. Не дожидаясь, когда все погаснет, я приложила одну часть к крылу и крепко прижала ладонь, вливая свою Силу. Если Тьеш прав, и я действительно похожа на этот чудо-цветок, то малышу станет лучше очень скоро.

Засмотревшись на красные искры, расходящиеся по перепонкам крыла в разные стороны, я чуть не упустила момент, и едва не сожгла вторую часть лепестка. Засунуть ее в пасть зверя оказалось трудной задачкой. Оставалось надеяться, что он сможет проглотить «лекарство» до того, как аукнутся последствия падения.

Мать терпеливо наблюдала за происходящим, не мешая и не задавая вопросов. Время от времени она настороженно поднимала голову и долго вслушивалась. То ли ожидая сородичей, то ли наоборот, опасаясь их появления.

В какой-то момент мир перед моими глазами подернулся дымкой. Резко, словно обжегшись, я отдернула руку от драконенка и устало рухнула рядом, вытирая пот рукавом. Голова шла кругом. Последствия перерасхода Силы — то, с чем мне так не хотелось вновь сталкиваться, — неотвратимо завладевали моим телом.

— Ты… ты убрала руки. Что это значит? — встревожилась драконица.

— Это значит, что я сделала все, что могла.

— Он будет жить?

Драконенок дернул поврежденным крылом, сбрасывая пепел от сгоревшего лепестка.

— Будет.

— Он так слаб…

— Не спеши. Дай подействовать горисилу.

— Горисилу?! Это, кажется, цветок Асмэйна. Крайне редкий и ценный.

— Жизнь ценнее. Этот лепесток предназначался ему.

— Ты послана нам Великими Владыками!

— А, ну теперь ясно кто изменил мой маршрут, — буркнула я себе под нос.

— Как я могу отблагодарить тебя? Проси о чем хочешь!

Скромничать было ни к чему. Яну становилось все хуже. А потому я, взвесив все возможности Первых, выпалила на одном дыхании:

— Мне нужно в Зорррх. Сейчас.

— Я… — она замялась, осматриваясь.

— Понимаю. Сын, — мне стало как-то дико неудобно и стыдно за свою толстокожесть.

— Мой брат отвезет тебя! Только бы дотянуться до него.

— Лети, если тебе нужно. Я побуду с малышом.

Драконенок лежал неподвижно около моих ног. Его нос становился все горячее, как это должно быть у драконов. Я нежно погладила зверя по гребенчатой голове.

— Назови свое имя, великий человек.

— Таня. Просто Таня.

— Если бы все люди были такими, как ты, Таня, войны бы не случилось.

— Не мы пошли первыми в атаку.

— Не у вас забрали Силу на долгие века.

— Среди тех, кто сейчас умирает, нет тех, кто создавал Азлириан.

— Твоя правда. Но Халдрон одержим ненавистью.

Первый-младший закряхтел, открыл свои огромные ярко-зеленые глаза, уткнулся мордочкой в мою ладонь и стал принюхиваться.

— Ты — первый человек, которого он видит, — пояснила мать.

— Тэя! — послышалось сверху.