Те, кто так рассуждал, были правы. Бои на этом рубеже развернулись исключительно ожесточенные.

Гвардейские минометы засыпали снарядами непокорный "горб", били артиллерия и минометы, и все равно снова, как только наша пехота поднималась вперед, оживали, казалось, сметенные огневые точки врага, строчили с деревьев "кукушки", била с той стороны Вуоксы артиллерия.

И все же подходил последний бой за высоту. Наши батареи уже не стреляли. Было нельзя. Стрелковые подразделения и танки добивали последние разрозненные группы противника, и можно было угодить по своим.

Уже в нескольких местах наши подразделения вышли к берегу, а разрозненные группки противника все еще упорно сопротивлялись, не сдаваясь в плен. Продолжала вести беспорядочный огонь артиллерия с того берега.

Если противник обстреливал район наблюдательного пункта, на вышке невозможно было находиться. Осколки пронизывали все пространство. Я как раз находился на дереве, когда по нашему району открыла огонь вражеская батарея. С дерева слетел, можно сказать, кубарем. Осколками пробило полу шинели, вырвало кусок сукна под мышкой и нанесло ссадину.

В это время солдаты привели пленного.

Что было делать? Отправить сразу в тыл? Я решил хоть что-нибудь узнать от него.

– Шпрехен зи дойч?
– эту фразу знали все, когда-либо изучавшие немецкий язык.

Финн отрицательно мотнул головой:

– Суоми...

– Что суоми, нам и так ясно? Ду бист офицер? Пленный утвердительно кивнул головой и сказал что-то по-фински.

– Ага!
– все обрадовались.
– Кое-что понимает. И какой же у них язык непонятный!

Я вытащил карту и развернул ее перед пленным.

– Где ваш штаб полка? Резервы? Он показал точку на высоте.

– Э-э! Нет! Теперь там ваших нет! Чего мы тут с ним будем валандаться? Передадим-ка его начальству. Я позвонил на огневые Васильеву.

– Офицер может пригодиться.
– По всему чувствовалось, что пленный совсем не интересовал гвардии капитана Васильева.
– Слушай-ка! Доложи сам хозяину. Он любит... Вы хоть побеседовали с пленным?
– он засмеялся.
– В общем, доложи самому...

Гвардии подполковник Кузьменко, горячо радевший о славе полка, встретил сообщение о пленном совсем иначе, чем Васильев.

– Немедленно препроводить ко мне пленного офицера. Пусть герои сами доставят!

– В штаб полка поведете.
– Объявил я. смеясь, Шилову и Федотову.
– За медали не ручаюсь, а благодарность будет наверняка!

Федотов и Шилов начали собираться.

– Что там на высоте?
– крикнул я дежурному наблюдателю Ефанову.

Виктор ответил в тон мне:

– Танки на самый верх взобрались! Сначала ездили и стреляли, а теперь повернулись передками к реке и стоят, опустив пушки.

Это могло означать только одно - третья большая победа за эти короткие, но такие трудные дни!

К реке Вуоксе уже потянулись инженерные части с понтонами и лодками.

К вечеру вместе с Федотовым и Шиловым на НП пришли гвардии подполковники Кузьменко и Крюков, а следом подошел и Васильев.

– Давайте все сюда!
– пригласил, садясь на расстеленную плащ-палатку, командир полка, - Вот в чем дело, - начал он, когда все разведчики расселись.
– Войска готовятся к форсированию Вуоксы. Дело, прямо скажу, очень серьезное. В наступательных боях таких широких водных преград нам преодолевать не приходилось... Я принял решение с первым эшелоном направить вашу разведку. Вас! Со вторым эшелоном переправятся полковые разведчики, - Иван Захарович сделал небольшую паузу.
– Как, справитесь?

– Постараемся?..

– Первым форсирует реку батальон капитана Савельева. Вам надо связаться с ним.

– Возможно, что воинов, которые первыми достигнут того берега, будут представлять к званию Героя Советского Союза, - вставил гвардии подполковник Крюков.

Ребята негромко загалдели. Всем было известно, что иметь в полку хотя бы одного Героя Советского Союза, - заветная мечта подполковника Кузьменко.

– Я уже послал связистов и огневиков выдолбить и оборудовать НП, - сказал Васильев.
– Так что пока можете отдохнуть.

Какой уж там отдых! Дел было много. Следовало побывать у командира батальона и узнать все условия форсирования, достать лодку, получше смазать, а то и обернуть автоматы... Да и не уснешь перед таким боем.

Пожелав нам успеха, командиры ушли.

– Пляшите да повеселей!
– Шилов показал мне пачку писем.

Старое фронтовое правило - плясать с получением почты. На радостях я с удовольствием затряс руками и ногами.

– Пять раз!
– выкрикнул неумолимый Шилов. "Значит, пять писем!" - я принялся плясать дальше, но выручил Федотов.