— Ты можешь предупредить меня, — с нажимом, с какой-то даже обидой настаивает Алек, как будто он недоумевает, как такое не пришло мне на ум.

Но я лишь отрицательно качаю головой.

— Нет, Алек, не могу, — из меня вырывается какой-то усталый, безрадостный смешок. — Я очень сильно тебя люблю и никогда не пойду против тебя или тебе во зло, правда, но я не буду подвергать риску то, что кому-то очень важно, из-за того, что мы с тобой в отношениях.

Это звучит довольно грубо, и я спешу добавить, чтобы немного смягчить свои объяснения, пока Алек не вынес из моих слов то, что не имела в виду.

— По крайней мере, если это действительно никак не отразиться на тебе и не нанесёт тебе вред.

Некоторое время Алек ведет машину с серьёзным задумчивым видом. Мне не ясно подействовала на него моя речь или нет, Алека вообще сложно прочитать, когда он этого не хочет, и я ещё раз отмечаю для себя, насколько ему подходит нынешняя должность, которую он занял. После того, как он перестал бороться с тем, кем был на самом деле всё это время, Алек будто ожил. Он наконец на своём месте. Ещё более уверенный, чем раньше. Более точный и прямолинейный.

— Я так понимаю, таким образом ты сказала, что ничего мне не расскажешь, — спустя пару минут подводит он итог, и я твёрдо качаю головой, вспоминая, что не так давно собиралась открыться.

И хорошо, что у меня было это время подумать, поняв, что так легко поддалась его излюбленной манипуляции. Елай, очевидно, знал, что так и будет, вот почему толком ничего не объяснил, рассказав обо всём только в общих чертах. Уж настолько я предсказуема.

Поджав губы, бросаю на него искоса взгляд, чтобы оценить, насколько мой ответ его разочаровал, но не тут то было. Алек хмурится, да, но не потому что огорчён. Он словно начинает прокручивать в голове какой-то план. И этот план ему нравится.

— Что ж, — говорит он, — значит я сделаю так, что Елай сам мне всё расскажет.

И это не обещание, это — самая настоящая угроза.

У меня не было много времени, чтобы подумать над словами Алека. Понять, плохо это или хорошо, что он внезапно смягчился и перестал вспоминать про Елая, а переключился на Софию, потому что оказалось, что мы уже подъезжаем. У нас оставалось минут пять, чтобы обсудить некоторые детали. Когда перед глазами показался знакомый съезд, я даже не поверила, что мы действительно вот-вот окажемся в поместье. Алек всё говорил — чётко, взвешенно, вкрадчиво, — и наставлял меня. Ничего лишнего не озвучивать, ускользать от вопросов, при том всех, чтобы не было подозрительно, что сторонюсь каких-то конкретных, якобы делая вид, что для меня это всё слишком болезненно.

«— Сделай растерянный и уставший вид, немного даже испуганный, — посоветовал Алек. — Софии не нужно знать, что ты начала думать, а испуганная девочка угрозы не будет предоставлять».

Мне не понравилась эта игра, но ход был действительно отличным, хотя мне всё время и хотелось показать ей обратное. Что я всё знаю. Знаю о том, кто она на самом деле — бездушная и безжалостная, и мы можем вывести её на чистую воду. Это было бы моим ответом на всю её чрезмерную надменность, которую очень хотелось с неё сбить.

Но так поступать было нельзя. Я помнила, что надменность за её плечами, отнюдь не призрачная, а очень даже реальная, и это не оправдает секундного чувства превосходства над ней, потому что последствия будут плачевными только для нас.

А ещё Алек ошибся, мне не принесла никакого удовлетворения мысль, что я откровенно вожу её за нос. Напротив, я почувствовала себя как никогда незначительной и «мелкой» в сравнении с ней. С тем, что построила эта женщина и все старейшины — нынешние и прежние. Это чувство ничтожности проростало во мне, как колючий сорняк, доставляющий дискомфорт за грудиной и заставляющий постоянно ёрзать на месте, желая поскорее закончить разговор, встать и уйти, и никогда сюда не возвращаться.

Алек предложил на сегодня остаться в поместье. Он не озвучивал фактов, что мне нужен перерыв перед вторым тяжёлым разговоров. Хотя бы подумать о нём, но одна мысль наткнуться ещё раз на Софию? Ну уж нет. Мне хватило тех тридцати минут, что мы разговаривали, чтобы на сто процентов убедится, моя разумность долго не продержится.

Ехать к родителям тоже не было отличной идеей, но оттягивать неизбежное не имело смысла. На крайний случай, всегда была привилегия скрыться в своей комнате, границы которой родители никогда не нарушали, если дверь в неё была демонстрационно закрыта. Но меня даже не это терзало, а факт, что придётся на какое-то время расстаться с Алеком.

— По крайней мере, есть один всё-таки плюс в твоей сверхъестественности, — практически бормочу, глядя на свой дом.

Алек не сразу меня понимает. Пальцы левой руки в незатейливом темпе отбивали по рулю умеренный ритм, когда сам он смотрел куда-то вдаль дороги поселка. Замирает он резко, словно ему потребовалось время меня расслышать, и смотрит на меня. Алек непринуждённо приподнимает бровь.

— Один? — переспрашивает он, игнорируя всё остальное.

Мне хочется закатить глаза, но удерживаюсь и просто вздыхаю. Вопрос его тоже оставляю без ответа, сейчас не то настроение, чтобы испытывать его самомнение.